Читать «Черниговка (Дорога в жизнь - 3)» онлайн - страница 154

- Вон та, вон та девчонка! Видишь? - слышалось отовсюду. - Эй, пропусти, дай поглядеть!

Неожиданно послышались новые рыдания. Плакала Аня Зайчикова. Заливалась слезами, давилась ими. Плакала и приговаривала:

- Вот... Отца увидела... Почему это, одним все, а другим ничего? У нее мать есть. Она еще и отца нашла. У нее и братишка и сестренка... я ее знаю... А я несчастная... Нет мне доли. Как будто я всех хуже, почему такое, Галина Константиновна? А моя мама где? Где моя мама сейчас?

...Постепенно толпа редела. Мы шли, растянувшись цепочкой по деревянному тротуару. Я крепко держала Анину руку, она то и дело спотыкалась, словно во сне.

Странно, удивительно ощущать трепет маленькой руки в своей руке. Даже если эта рука в варежке. Я помню, как в детстве у меня на ладони бился птенец, которого я подобрала. Он выпал из гнезда. Я ему объясняла: ты не бойся, я же тебя люблю, я же тебе плохо не сделаю. А он не понимал. И, маленький, теплый, перекатывался в моей руке. Билось короткое птичье крыло, щекотало ладонь. Он защищался, клевал руку. Моя память забыла об этом, а ладонь помнит.

Детская рука в варежке билась в моей руке, мои пальцы отвечали: я люблю тебя, я тут. Но Анина рука не слышала. И, как тогда, была беспомощна моя любовь. Аня плакала и не хотела слышать утешений. И все, все были виноваты в том, что не она, а какая-то Маруся вдруг увидела на экране своего отца.

- Галина Константиновна! - окликнули сзади.

Мы остановились. Нас догонял какой-то человек. Это был Федотов, директор завода металлоизделий.

Я протянула ему левую руку, правой я держала за руку Аню.

- Левая? Ближе к сердцу? - сказал Федотов. - Эх, вы... Не приходили... А Киев-то, Киев, а?

Я ответила:

- Освободили каштаны. И Владимирскую горку.

- Вот возьму и заплачу, - сказал он.

- Выдержу, - ответила я. - Вы сегодня не единственный плачете. Наши киевские меня второй день слезами обливают. А вам стыдно, вы большой.

- Вам стыдно, не мне, - сказал он, глядя мне прямо в глаза. И от этого прямого взгляда легче было слышать то, что он говорил. - Вам стыдно... Испугалась... Не ходит... Да будто я на фронте не был. Да будто я товарища уважать не могу. Да будто уж я не такой же военный, как и он.

- Простите меня, - сказала я.

И он ответил мне странно:

- Молодец, за правду люблю.

...Мы уже подходили к дому, когда Аня сказала:

- Счастливая та Маруська. Ладно, не буду я ей больше завидовать. Может, и мне выпадет счастье, а, Галина Константиновна?

И маленькая рука больше не билась в моей руке. Притихла, сдалась, согрелась.

* * *

Заозерск. Назаметная улица. Детдом.

Евгению Авдеенко.

Женька, друг!

Сроду никому не писала писем. Да и некому было. И не чем. А сейчас хочу тебе сказать: не зря ты меня тогда с рельсов стащил. Тут дни горячие, сам понимаешь - фронт. Как в песне поем: до смерти четыре шага. Смерть - черт с ней, не боюсь. А жить хочу. Спасибо тебе, Женя, большое. И ты знай я тебя не подведу.