Читать «Человек, помоги себе» онлайн - страница 56

— Да, да, — сказала мама. — Конечно.

Она успокоилась, перестала на меня сердиться.

Тут я и подступила к ней с удивившим ее вопросом. Она ответила небрежно:

— Для того, голубушка, живу, чтобы тебя воспитывать.

Но меня это не удовлетворило.

— А зачем меня воспитывать?

— Чтобы выросла умная и не задавала глупых вопросов.

— А зачем?

— Ты что? Издеваешься?

Из комнаты донесся папин голос:

— Погоди. У нее это, кажется, неспроста.

— Вот именно, — сказала я. — Разве можно жить только для того, чтобы думать: как воспитывать детей?

Мама обиделась:

— Между прочим, это не так уж мало, если воспитывать по-настоящему. Но я думаю не только об этом. Как тебе известно, я еще и работаю.

— А зачем?

— Что опять — зачем?

— Деньги получать? — подсказала я ей возможный вариант ответа.

— Людей лечить! — в тон мне ответила мама.

— Значит, для людей?

До папы «дошло». Остановившись в дверях кухни, он сказал:

— Дочь имеет в виду общественную ценность человека.

— Но это же само собой разумеется, — пожала плечами мама. — Человек живет для общества. Это истина — как дважды два.

— Истина, да не совсем, — возразила я. — Есть и такие — об обществе нисколько не думают. И даже вредят.

— Ясно, — опять догадался папа. — Дочь хочет, чтобы все были сознательными. Но для этого мы и строим…

— А пока не построили? — перебила я его.

— А пока, как тебе известно, — мама начала объяснять, размахивая кухонным ножом, — несознательных тоже воспитывают. Мерами общественного воздействия. Каждый честный труженик должен понимать…

— Понимать должен, обязан! — перебила я и ее. — А если человек хочет жить для своего удовольствия?

— Странное противопоставление! — воскликнула мама. — Как будто для людей — это одно, а для себя — другое? Для чьего же, изволь ответить, удовольствия я живу? Для твоего, что ли? Или, может, для соседа? Нет уж! Не отнимай и у меня собственной радости. Приносить пользу людям — разве не радость?

Я вспомнила, как «приносит пользу» Дина в своем магазине — «Их не перестоишь!» — и ответила:

— Работать можно и без всякой радости.

— Да, если не любить людей, — согласилась мама.

— Как же их «любить»?

— А очень просто. Надо делать для них приятное. Всегда и всем. Даже совершенно чужим.

— И тебе от этого самой приятно, да?

— Вот именно. Или ты сомневаешься?

— Нет.

— Действительно, — разве можно сомневаться?

— В таком случае — на! — Мама протянула мне нож и хлеб. — Делай приятное нам — готовь семейную трапезу.

Лариса к семейной трапезе не пришла. Я надеялась, что она успеет к обеду, и, накрывая на стол, поставила для нее тарелку. И поминутно подбегала к окну — с нашей четырехэтажной верхотуры виден краешек троллейбусной остановки. Папа заметил:

— Ну что ты волнуешься? Ей не обязательно так торопиться.

Я согласилась с ним, но за стол села расстроенная. И почти все время молчала, плохо слушая, о чем говорят родители. Но глядела на них и думала: Лариса права — мне можно походить на любого из них. Мама безотказно днем и ночью, себя не жалея, ходит к больным. Папа воспитывает курсантов. Он не воевал на войне, а заслужил военный орден. А вот дедушка — папин папа — тот воевал против фашистов. И у него было много орденов и медалей. Когда четыре года назад он, полковник в отставке, умер, на его похоронах собралась уйма народу. Чуть не на полквартала перед гробом растянулась колонна — шли люди с подушечками и бережно несли дедушкины ордена и медали. А бабушка — мамина мама — и сейчас жива, работает библиотекарем в Подмосковье, в научном институте. Недавно о ней напечатали в «Комсомолке» статью: «Встреча с интересным человеком». Так что я вполне могу брать пример и с них…