Читать «Частные уроки. Любвеобильный роман» онлайн - страница 5
Владимир Ильич Порудоминский
Холодковский снял с полки книгу в сером переплете, на титульном листе, под заглавием красовался автограф карандашом —
«Занятно, — проговорил Холодковский. — А ведь он еще, кажется, жив, Гауптман».
«Да не может быть! — воскликнул отец. — Я его гимназистом читал».
«По крайней мере, когда кончилась война, был жив. Обитал где-то в глуши. Мне не попадалось в газетах, что умер». (Известие о долголетии Гауптмана меня обрадовало.)
Холодковский продолжал разглядывать аккуратно пригнанные один к другому корешки на книжной полке.
«А вот и еще один живой классик»...
У него в руке был
«Ну, этого нам теперь, пожалуй, долго читать не придется»...
«Кому же он не угодил? — спросила мама. — Когда в Художественном давали
Мама принялась перебирать знаемые мною наизусть подробности того, как играл Ивара Карено обожаемый ею Василий Иванович Качалов, какие у него были интонации, и какие он делал паузы, и какими выразительными жестами подтверждал некоторые знаменательные реплики, произносимые неповторимым «качаловским» голосом.
«Да как же, — сказал Холодковский, — Гамсун ведь немцев поддерживал, едва ли не под судом теперь».
Герой
«Так что же, Гамсун теперь в проскрипционном списке — запретный автор?» — отец положил мундштук с недокуренной сигаретой на край пепельницы.
Холодковский, будто взвешивая, держал книгу на распахнутой ладони.
«Ну, это в зависимости от того, как кому угодно будет посмотреть»...
Я отправился провожать Холодковского. Жаль было расставаться с ним, да и, признаться, очень хотелось закурить побыстрее. Едва вышли за дверь, я жадно затянулся папиросой.
«Странное упрямство. Если бы я скрывал от отца, что курю»...
«Давно сказано: единственные люди, которым мы ничего не прощаем, это наши родители»...
Мой приятель как-то невесело, даже, мне почудилось, слегка угрожающе подмигнул мне, словно предупреждая о чем-то.
«Хорошие у тебя старики. А вот я теперь — круглый сирота».
Это жалобное «круглый сирота» как-то странно прозвучало в его ладно скроенной речи.
Тема была для меня нежеланная; несколько минут мы шли молча. Холодковский красивым движением взмахивал тростью и, слегка качнувшись вперед, делал шаг, для того будто, чтобы оттолкнуться и взлететь.