Читать «Цветы мертвых. Степные легенды (сборник)» онлайн - страница 384

– Мама! Это я! – пытаюсь поднять ее.

Усаживаю на кровать. Целую руки.

– Уходи! Ухо-д-ии… – шепчет она.

– Мама! Это я. Вернулся.

– Уходи… Я не хочу… не хочу, чтобы тебя растерзали на моих глазах… Уходи…

Я выхожу из ее комнаты. Целую сестру. Брат провожает меня до окраины. Иду снова в Румынию…

Больше ни мать, ни сестру, ни брата, я уже не видал никогда…

* * *

1918 год. Декабрь. Киев сотрясается от орудийных выстрелов. Наступают петлюровцы. От этих нам, офицерам старой армии, тоже нет спасения.

Киев взят. Начались аресты офицеров, этих «козлов отпущения» всяких политических авантюр в России.

В день 24 декабря по ст. ст. в квартире на Львовской улице являются трое. Хозяйка открывает им дверь, предварительно шепнув мне, чтобы я шел в ее комнату. Но по разговору слышу, что прятаться бесполезно, и потому выхожу навстречу. Пришли за мной.

Молодой человек в неопределенной форме, – смесь императорской гусарской с запорожской, – потребовал прямо:

– Одьягайсь и идэм. Бо приказано расстреляты!

За час до этого я купил в соседней лавочке полбутылки водки, селедку и фунт колбасы. Все это стояло на подоконнике в ожидании восхода первой звезды, после которого я собирался встретить по старинному обычаю православный наш сочельник. Почему-то в этот момент мне было жаль не жизни, а этого сочельника, когда я, хотя и в одиночестве, вспомнил бы родных, свое детство… И я сказал:

– Слухайте, добродим! Вас усих трое. Я одын. Просю вас щиро до коляции зо мною.

И показал им на приготовленным яства.

– А потом, посля коляции, вы можэтэ менэ убыты.

Вожак их подумал с минуту, потом сказал:

– А ну, дайтэ оцэ усэ мини.

Я отдал, в душе содрогаясь от такого цинизма. Тот взял все и грубо крикнул двум остальным:

– А ну, гэть видсиля!

Те поспешно выскочили. Тогда тот сказал:

– Через дви годины шоб вамы тут и не смэрдыло! Бачу що вы в Бога вирете. Прощевайте! – и вышел из комнаты.

«Ангеле Божий! Хранителю мой святый!..»

* * *

Узнав, что в Одессе высадились французы, пробираюсь туда. Едва не погиб при переезде из петлюровской зоны во французскую, границей коей служил переезд у разъезда Застава.

Под самый Новый Год въезжаю в Одессу. Своих там не нахожу. Они, напуганные постоянными переменами «власти» в этом городе, уехали на Дальний Восток. Вскоре и я, не получив разрешения на отъезд на Дальний Восток у французских властей, в виду моего призывного возраста (Господи! когда же наконец перестанут нас, офицеров Царской армии, призывать все, кому не лень!), уезжаю со случайным и, кажется, единственным пароходом.

Екатеринодар, Горловка, Штеровка, Юзовка, Дебальцево, Харьков… Орел! Медленное, но настойчивое поднятие стрелки манометра успехов Белой армии. Потом быстрое, как у больного, падение вниз. Харьков… Ростов, Егорлык… и снова Новороссийск, Феодосия, Севастополь.

Кажется, все. Конец.

В бою под Преображенской теряю из грудного кармана рубахи, второпях не застегнутого, свою маленькую иконку, любимую и почитаемую моей матерью Казанскую Божью Матерь, которой она меня благословила в 1914 году, провожая на войну.