Читать «Хрустальная сосна» онлайн - страница 590

Думаю, что все окружающие - и накачанные пивом загорелые уроды, я к которыми я не обсуждал футбол по причине моего полнейшего равнодушия к любому спорту, и отвергнутые мною грудастые хищницы - искренне считали нас настоящей парочкой геев. И, несомненно, перемывали наши косточки, осыпая законным презрением. Но мне было абсолютно плевать на мнение чужих и безразличных людей. Короткая дружба не умерла после отпуска. Мы с Левой продолжали переписку по электронной почте. Причем это был не простой легковесный обмен информацией, как с другими корреспондентами: как дела? как здоровье? сдал ли сын экзамен? не бесчинствуют ли арабы в твоем Израиле? и что поделывают негры в твоей Америке? и пр… - а настоящие, полноценные письма, которыми мы обменивались достаточно регулярно. И даже иногда перезванивались, несмотря на разницу во времени.

Но все- таки и Лева оставался скорее виртуальным, поскольку наше двухнедельный контакт вряд ли мог повториться, и теперь мы общались уже не как реальные люди, а как взаимно созданные образы друг друга… Но больше у меня не было даже такого, как он.

Я остался без друзей.

Друзья…

Несколько минут назад я вспоминал их, перебирая россыпи колхозных фотографий, которые в свое время принес Славка. Впрочем, у меня сохранились и другие снимки из моей молодости, юности и даже детства: институтские, школьные, еще какие-то. Но почему-то те, совсем старые, не вызывали во мне интереса. Глядя на них, я видел себя и в то же время то был не я, а некто другой, лишь внешней формой напоминавший мою суть. По-настоящему трогали и вызывали лавину воспоминаний только колхозные. Наверное, потому, что он остались последними, сделанными в моей прежней, еще не обрушившейся жизни. Когда я был молод и абсолютно здоров, имел живых родителей, любимую и - как тогда казалось - любящую жену. И мог позволить себе такую роскошь: платонически ухаживать за другой женщиной, отвергая расположение третьей - вести себя, как рыцарь и одновременно как святой. В общем, как полный идиот…

Эти фотографии отражали завершение моей жизни. И зафиксировались в душе, словно кадр на оборвавшейся пленке допотопного проектора. Бывало так в кино моей юности: рвалась лента, прекращалось движение, и на экране оставался один застывший кадр. И стоял так некоторое время, пока не покрывался черным пятном, расплавляясь и сгорая под лучом проекционной лампы.

Так и эти фотографии остались во мне последним кадром. И даже расплавиться не успели, потому что сразу после обрыва пленки погас свет…

Теперь я иногда доставал их из кладовки и рассматривал, сам не зная зачем.

И думал о судьбах бывших товарищей. И о судьбе моего поколения. Ведь все мы были примерно ровесниками. И вошли в жизнь в одних условиях. А продолжать были вынуждены при иных… Мы были вроде такими дружными, веселыми, уверенными в себе - и практически одинаковыми, несмотря на все различия, которые бросались в глаза на первый взгляд.