Читать «Хрустальная сосна» онлайн - страница 553

В которой я не участвовал. Я чуял интуитивно, что настают действительно мрачные времена. и боялся попасть под руку будущих горбачевских опричников, инквизиторов и стукачей, как всегда случается при пертурбациях власти. Даже дома я стал пить аккуратнее, чтобы на ВЦ никто не мог сказать, что я пришел с похмелья.

*-*

Однако антинародный указ, пущенный в массы везде где можно, едва не расклеенный по заборам, вступал в силу только после окончания празднования дня Победы. Который в этом году выпал сорокалетним юбилеем и должен был отмечаться широко и вольготно. Во всяком случае, к началу мая людям остались еще почти две недели последнего бесшабашного пьянства.

Когда в задолго начавшихся предъюбилейных концертах Кобзон пел популярную в те годы песню про канун войны, то при словах "Все впереди, все еще, все еще накануне:

Двадцать рассветов осталось счастливых"

- граждане еще живого СССР без сомнения понимали, о каких именно счастливых рассветах идет речь. И хотя к началу мая их оставалось существенно меньше двадцати, все равно это казалось запасом, достаточным для жизни. Потому что с момента выхода указа для советского народа пошел растянутый обратный отсчет времени - как смертникам, точно знающим дату своей казни. И в первомайских колоннах шло привычное пьянство. Точнее, даже гораздо более буйное, оголтелое, по-русски угарное и залихватское. Демонстранты пили не как обычно, не из фляжек или украдкой налитых стаканчиков. Распитие спиртных напитков на улице уже воспринималось окружающими как маленький подвиг против власти, на который мог решиться далеко не всякий; зато каждый, кто решался, чувствовал себя истинным героем. В коллективном самосознании пьяницы уже загодя стали кем-то вроде страстотерпцев. И сейчас, шагая в колоннах с огромными, словно снеговые лопаты, портретами плешивого демагога на плечах, люди доставали припасы в виду главной площади. И, запрокинув головы, отчаянно пили как раз в тот момент, когда проходили мимо трибун, украшенных теми же портретами. Выпив, швыряли бутылки под ноги - как знамена фашистских дивизий к подножию мавзолея в сорок пятом году. К середине празднества по площади было опасно шагать, потому что под ногами, скользя, звеня и перекатываясь, валялась пустая винно-водочная тара. Я на демонстрации не пил. Вообще не участвовал в коллективных попойках, застольях и днях рождениях на нашем ВЦ до сих пор предпочитая прежнюю скорлупу отсоединенности. Пройдя перед отцами города и выйдя из толпы, абсолютно трезвый и неимоверно одинокий, я остался сам по себе. Все разошлись группками, кто к кому, но обязательно допивать или просто отмечать праздник. А я шел, не спеша возвращаясь к дому по боковым, открытым для прохода улицам, и чувствовал себя полностью неприкаянным среди праздношатающейся массы сограждан.