Читать «Хроники Оноданги: Душа Айлека» онлайн - страница 55

— Здравствуйте. — сказала Мия.

Тюменцева оперлась на косяк двери.

— Я видела. Я сама видела.

Егор с опаской, но обстоятельства требовали, коснулся ее плеча.

— Так бывает. Поверьте. Самое необъяснимое всегда объясняется очень просто. Главное выбрать нужный угол зрения. Бекетову неожиданно помог Засентябрилло.

— Верно, товарищ Бекетов. Я теперь понял как я на вышку попал. Это меня пропан вознес.

— По поводу пропана. — Егор пробежал взглядом по дубовому не школьным рубанком тесанному лицу бурового мастера. Барклай вернувший себе свой низкий хриплый голос вертеть не стал.

— Моя вина командир. Котел у меня. Сам знаешь. Как не…

Сюда так и просилось то великое емкое слово, которое стыдятся официальные словари и культурные интиллигентные твари. Слово объясняющее больше про экономику России чем вся. Академия Наук и сивогривый эксперт Леонид Гозман. Продолжать Барклай не стал. Виновато махнул рукой.

— Напишите объяснительную. — сказал Егор.

«Конечно не убедил» — думал Бекетов — «Но сомнение уже полдела. Забыть не забудут, но признаваться в том, что видели будет накладно».

— А мой муж. — вмешалась Тюменцева. Несгибаемая. Она продолжала верить своим собственным глазам..

— Мне кажется — мягко ответил Егор. — Здесь не место обсуждать ваши семейные проблемы.

Вот так. Подло. Но что делать. Айлек шел по земле. Айлек. Его нужно было остановить. Остановить во чтобы то ни стало. Теперь у него была Мия. Да. Эта девочка, которую он всем предоставил, не была Мией. Вернее она то и была настоящей Мией, но его Мию забрал с собой Айлек. Такая вот хитроперекрученная закруть. Почти как казаки с чубатыми лампасами кричащие «Лююбо! Любо!» Борису Абрасовичу Березовскому. И Бекетову это не нравилось. Также как четвертая кнопка Центрального Телевидения. Бекетов, вообще, не любил цифру 4.

ГЛАВА 13

КОГДА ЖИЗНЬ СИЛЬНЕЕ ЗАКОНА

Поле было миллионолетнее. Кратким, меньше обычного вдоха мужчины средних лет, камчатским летом на нем росла всякая разноцветная чепуха со скупыми цветками и белесыми листочками. А больше ничего и не было на этом поле. Так бы и дождалось оно своего персонального апокалипса, не подозревая о собственой ненужности и зряшности, так удобно расположившихся между кривляюшимся руслом Летучей реки и серыми бегемотными тушами мелких гор, если бы не толстопятый хохол Банджо. У него были корочки наладчика бурильных установок 3 разряда и буфетчица Люська Рейнгардт с улицы Красных Зорь. На первый взгляд две вещи несовместные. Но именно из-за них безымянное поле, осколок эры Палеозоя навсегда потеряло свою невинность. Корочки наладчика забросили Банджо из родного хутора с поросятами в лужах и лужах в поросятах на Камчатку. Здесь Банджо не долго страдал энтузиазмом отцветающих строек социализма. Пошел к Барселонову. Теперь домой отсылал не переводы на вишневый с муравьями садик и беленую мазанку, а не отсылал ничего. Все это решил сделать здесь. На Камчатке. Прямо вокруг Люськи Рейнгардт. Вся состоящая из больших и маленьких скатанных шариков сдобного теста, Люська возлежащая в самом бестыдном виде, но с накрахмаленой белоснежной трубой на голове среди кирпичной кладки, бетономешалки и нанятых за хлебную тюрю китайцев из Рязани манила к себе Банджо. Гнала в Крашенинников, а надо было в Пенжин! Курва. — выругался Банджо и всадил свой БТР по самые борта в обманчивое расцветающее простенькой флорой поле.