Читать «Хроника города Леонска» онлайн - страница 10

– Но, Валерия Петровна, в Москве на выставке черным по белому написано, что в России вообще нет ни одной картины Тициана в частных коллекциях.

– Даже набросков нет, – добавил Гидо. – И на этом настаивают первейшие знатоки. И в Венеции так считают. Уж я-то хорошо знаю.

– Леонск – это особая статья, – возразила Валерия Петровна. – Вы же знаете присказку, что Леонск – это не Россия. Потому что здесь все сокровища за семью печатями – печатями всеобщего молчания. Есть вещи, о которых леончане просто никому никогда не говорят. И вам бы, Сонечка, пора это знать после столь долгого присутствия в нашем городе. Гидо питается в основном недостоверной устной информацией, мы это давно поняли, но вам с вашим научным интеллектом настоятельно необходимо понять наш способ существования…

Мое удовлетворение трудно преувеличить, а Соня испытала очередной удар под дых из-за своего прихвостня. Я знал, что интимные отношения между ними существовали лишь как плод бурной фантазии Сони – у молодого фата с обыденным мышлением и в мыслях не было ничего такого. Зато как раз обыденное мышление заставляло его делать ставку на шалую страсть патронессы в разжигаемом ею внезапном его желании сделать блестящую научную карьеру. Я наблюдал со стороны за развитием бульварного сюжета, уверенный в своей конечной правоте.

Соня предпочла перевести разговор на другую тему.

– Вы все помните, что у меня сегодня, как обычно, вечеринка с супом? Я вас всех с нетерпением жду. Тем для разговора у нас сегодня предостаточно и без Тициана.

– У вас всегда исключительно интересно, – сразу же отозвался Ян Прицкер, отличавшийся безупречной обходительностью.

Оставим разговоры в лингвистической группе, где, как вы поняли, и мне нашлось место благодарного слушателя, и понаблюдаем за лёвчиками.

Чино принадлежал к той ветви, которую именовали в Венеции «дорати» – золотистые. У этих лёвчиков самые нежные, самые сердечные характеры, а шерстка мягко-желтого цвета, на солнце отливающего чистым золотом. Чино в этот момент играл со своей любимой подружкой Джиной – у нее шкурка ударяла в рыжину, с красноватым оттенком. Таких леончиков звали «росси» – красные. Характеры у «росси» были пожестче, даже, можно сказать, постервознее – если сравнивать с собаками, то они напоминали такс, тем более что у «росси» и ума было побольше, чем у «дорати». Неподалеку от нашей парочки, которые гонялись друг за другом с веселым подвизгиванием, сплелась в клубок целая пятерка лёвчиков породы «бруни» – если вы знаете итальянский, то догадаетесь, что у этих малых львов гривы и шкуры пленяли коричневым тоном, темнее охры, почти доходящим до умбры. «Бруняши» – самые редкие из лёвчиков, они самые тихие, самые мирные, но и самые депрессивные. Их нельзя обижать – чуть что, забиваются в угол и весь вечер подвывают тоскливыми голосками. Пятеро «бруняш» происходили из двух домов – двое жили у австрийки Фридрун, второго профессора с кафедры, которую возглавляла Соня, а трое принадлежали семейству кельтолога Прицкера – дочери его, приятельницы Марика, обожали своих чудесных, периодически тоскующих леончиков.