Читать «Хроника великого джута» онлайн - страница 194

Перемещали, ссылали, переселяли… какой-то смысл, отнюдь не только экономический и политический, таился во всем этом. Если теперь окинуть памятью множество давних и новейших, больших и малых перемещений наций и народностей внутри нашей страны за годы советской власти, начинаешь понимать, как целенаправленно и последовательно перемешивали народы друг с другом, растирая в некий единый серый обезличенный порошок, лишь бы только ни один народ не жил своей естественной духовной и исторической жизнью на своей родной земле – в родном селе, родном ауле, родном доме. Так из живого «человеческого материала», отсекая природное, корневое, особенное, конструкторы светлого будущего создавали советского человека.

* * *

К тому времени, когда начался «великий перелом», три четверти казахского населения вело кочевое пастбищное скотоводческое хозяйство. Из 119 административных районов республики 9 было кочевых и 85 полукочевых. Плановый переход на оседлую жизнь начался, шел медленно и с огромными трудностями, когда в декабре 1929 года на пятом пленуме крайкома Голощекин настоял на совершенно диком решении – провести форсированное оседание кочевников на основе 100-процентной коллективизации их хозяйств. То есть, проще говоря, у казахов обобществляли весь скот, сгоняли его в «точки оседания», и волей-неволей они должны были жить там. Спрашивается, где? Ничего, кроме голой земли, в этих «точках» не было, а между тем велено было строить правильные поселки. Филипп Исаевич исходил из мысли, что кочевым колхоз быть не может, и, следовательно, чтобы не отставать в темпах коллективизации от «передовых» районов страны, надо немедленно обобществить весь скот. Поскольку ударные темпы ковались в самые студеные месяцы и кормов для скотины на новых «точках оседания» не имелось (кто же знал про это форсированное оседание, свалившееся как снег на голову), вскоре начался падеж.

Позже комиссия Совнаркома под руководством У. Исаева пришла к выводу, что поголовье в 1930 году уменьшилось на 30 процентов, или, в абсолютном исчислении, на 10 миллионов голов скота, однако так ли это? На шестом пленуме крайкома, прошедшем в июле 1933 года, работник Госплана Нурмухамедов прямо обвинил руководство в двойной бухгалтерии: «При учете поголовья в 1930 году Наркомфин дал цифру 20 миллионов, а тов. Исаев утвердил – 30 миллионов… Эта поправка т. Исаева сыграла немалую роль в том катастрофическом положении, которое мы сейчас имеем». То есть план по заготовкам мяса в самые голодные годы исчисляли не от реального (20 миллионов), а от фиктивного (30 миллионов) поголовья скота… Значит, уже в первую волну коллективизации поголовье уменьшилось наполовину, что и старались скрыть от начальства! Даже войны toe причиняли такой быстрой разрухи…

Невиданные потери отнюдь не смутили Голощекина. На Седьмой конференции (июнь 1930 года) он говорил:

«Чем это объясняется? Некоторые националисты говорят, что это вследствие политики крайкома; некоторые – как их назвать, не знаю…

Голос с места: «Кулацкие запевалы!»