Читать «Хождение во власть» онлайн - страница 19

В заключение я обратился к руководству партии и страны с просьбой и требованием научиться жить, уважая Закон.

Это несложное соображение я еще не раз буду развивать в своих выступлениях на Съезде, в Верховном Совете и в других аудиториях. Мое выступление члены Политбюро слушали в гробовом молчании. И хотя не было в его рядах ни Суслова, ни Брежнева, вещий сон образца лета 1979-го сбылся почти точно.

По сути, я вернул Горбачеву его же тезис о правовом государстве. Самое неожиданное, но меня сразу же поддержали другие народные депутаты — и юристы, и неюристы.

Все названные кандидатуры, кроме Рыжкова, были отвергнуты, и уже в ходе работы I Съезда 27 мая Политбюро созвало новый Пленум Центрального Комитета (случай беспрецедентный), и Съезду были предложены другие кандидатуры: Евгений Смоленцев на пост Председателя Верховного суда, Владимир Кудрявцев — председателя. Комитета конституционного надзора и Геннадий Колбин — председателя Комитета народного контроля.

Итак, я увидел, что моя работа в парламенте может дать реальный результат, что я не зря митинговал у станции метро „Василеостровская" и смогу спокойно смотреть в глаза избирателям. Железобетон власти оказывался уязвимым для точно сформулированного аргумента. Открывалась перспектива результативной работы по изменению политической системы и политического климата в стране.

И самым важным, что прозвучало на этой встрече, были слова Горбачева о том, что руководство партии не собирается давать депутатам-коммунистам каких-либо указаний или оказывать давление на них с позиций партийной дисциплины.

И хотя это не сделало Съезд ни менее напряженным, ни менее непредсказуемым, всем стало ясно: в зале собралась уже не та послушная паства, а в президиуме — уже не те непререкаемые пастыри, как это было раньше.

После кремлевской встречи первым ко мне подошел Юрий Черниченко. Сказал, что рад появлению новых единомышленников. Здесь я познакомился с Алесем Адамовичем и Андреем Сахаровым. Уже на этой встрече Сахарова попытались „захлопать" и согнать с трибуны, а я по наивности своей стал убеждать его не обращать внимания на непарламентские страсти аппаратчиков. Мол, все демократические силы за вас, Андрей Дмитриевич!

Сахаров на это не ответил. Он словно не заметил моих слов и заговорил о другом, о чем-то простом и обыденном. Я тогда еще не знал, что Сахаров вообще с поразительным спокойствием принимает любые оценочные суждения. А что в этот миг происходит в его душе, знал лишь он один. Ясный ум ученого, вышедшего за пределы хвалы и хулы, самосознание личности, предъявляющей к себе столь высокий счет, что слова извне уже почти теряют смысл и вес, — вот в чем, как мне кажется, секрет сахаровской неуязвимости. Наверное, такими были Сергий Радонежский и Серафим Саровский.