Читать «Хиллсайдский душитель. История Кеннета Бьянки» онлайн - страница 196

Как выяснилось впоследствии, существует целая меж-тюремная субкультура: самые известные серийные убийцы, по-видимому, делятся друг с другом информацией как напрямую, так и с помощью своих подруг по переписке. Попав в тюрьму, Вероника общалась не с одним из таких убийц, хотя эту информацию невозможно подтвердить. Сама Комптон отрицала всякую связь с подобными кругами и ко времени нашего разговора была уже совсем не той женщиной, которую некогда осудили за покушение на убийство с целью освободить Бьянки. Впрочем, в силу своей нестабильной психики серийные убийцы иногда верят в то, чего на самом деле не случалось.

Как бы то ни было, я ответил Кену письмом о своем сыне и рассказал о том, как пришел к выводу, что дети могут погибнуть без поддержки взрослых. Если мы хотим обеспечить ребенку безопасную и благополучную жизнь, надо вылечить его травмы, как явные, так и скрытые.

К этому времени мы уже усыновили близнецов, которым «повезло» чуть больше. Это были «кокаиновые дети», родившиеся на два с половиной месяца раньше срока у матери-наркоманки; потенциальные усыновители отказывались от них двадцать раз. Везение заключалось в том, что на момент усыновления — когда мы их взяли, мальчикам не было и двух лет, — дети были слишком маленькие и не понимали смысла отказов. Они попали к нам из патронатной семьи и ничего не помнили о своей прежней жизни.

Рахим тем временем дорос до пятого класса и стал меняться — так неуловимо, что этого никто не заметил. Он начал безостановочно болтать — иногда к месту, иногда нет (например, на уроках или в воскресной школе). Он уверял, что может и помолчать, но не мог остановиться. Поскольку голос у него довольно тихий, мальчик явно не пытался бунтовать или привлечь к себе внимание. Он просто говорил и говорил, не в силах закрыть рот.

Через несколько часов его начинало заносить. То он становился величайшим баскетболистом своей эпохи. То тратил миллионы, заработанные в профессиональном спорте. Он часто рассуждал о своих детских мечтах, но при этом доходил до крайностей. В беседах ведущая роль всегда принадлежала ему. Он никому не давал и слова вставить. Похоже, Рахиму было необходимо находиться в центре внимания.

Иной раз в его болтовне проскальзывала злоба. Вспоминая давнишние инциденты в школе или на детской площадке, Рахим все больше раздражался, снова и снова мусоля мелкие обиды, и наконец совершенно выходил из себя: огрызался на тех, кто пытался его урезонить, раскидывал вещи или в ярости колотил кулаками по кровати.

Первый психолог, к которому мы обратились, посоветовал отправить Рахима на занятия по управлению гневом. Кроме того, врач заподозрил гипогликемию, чего мы и сами боялись. Мы решительно ограничили потребление сахара и внимательно следили за питанием сына. Ему как будто стало лучше, хотя по-прежнему бывали дни, когда за приступами «тарахтенья», как это у нас называлось, следовали вспышки маниакального возбуждения или гнева.