Читать «Халулаец» онлайн - страница 94
Павел Владимирович Селуков
Похмелье буднего дня
Мое похмелье похоже на липкого сумоиста, который выталкивает меня в лужу сомнительной философии. «Главная прелесть жизни, — думаю я в такие минуты, — это то, что ее в любой момент можно закончить». Приятно осознать противным осенним утром, что хоть над чем-то у тебя имеется власть.
Погоняв примерно вот такую херню, я открываю глаза и вглядываюсь в расступающийся туман. Кресло, шкаф, пианино, кот, зеркало, письменный стол и штора обретают краски. Идет это только коту. Остальное (особенно стол) выглядит измученно, как член импотента.
Улыбаясь дурацкой метафоре, я медленно опускаю ноги на пол. Упираюсь взглядом в нутро бездверного шкафа. «Дмитрий, — обращаюсь к нему, — гроб ты мой лакированный! Как спалось?» Но Дмитрий молчит. Рубашки на плечиках напоминают призраков разных национальностей. Вскоре молчание шкафа делается невыносимым.
Я встаю. То есть вначале встает член (завидуй, стол!), а потом все остальное. Говорят, в состоянии похмелья организм близок к смерти и поэтому спешит продлить собственный род. Не знаю. Организм — дурак. Только собаки могут переплюнуть детей в смысле навязчивости. Мне это, понятно, ни к чему. Я ведь вольный стрелок и все такое.
Ванная. В стакане стоит щетка. Там могли бы стоять две щетки. Могли — три. Могли бы даже четыре. Но какой-то святой умник изобрел презерватив. Вообще, некоторые люди называют презерватив гондоном. Это неправильно. Гондон — это использованный презерватив. Разница примерно такая же, как между Девой Марией и моей бывшей женой. Принципиальная.
Кухня. Ебаный хай-тек. Я лезу в холодильник. Внезапно нахожу там пиво. С недоверием усаживаюсь на стул. Не падаю. Делаю жадный глоток. Потом еще и еще. Дождь над Сахарой. Бессмысленно и приятно. Удивляюсь собственной предусмотрительности. Момент водворения пива в холодильник от меня как-то ускользнул.
Член продолжает стоять. Я чуть не сбиваю им бутылку со стола, когда поднимаюсь за пепельницей. Однако суходрочка меня не привлекает. Мешают комплексы взрослого человека. Я беру телефон и начинаю шерстить контакты:
Ненадолго задумавшись, выбираю трех кандидаток — Жозефину, Присциллу и Рагнару.
С Жозефиной я познакомился на «Кампус фесте». Мы с ней стояли в очереди за фалафелем и разговорились. Милая студенточка с истфака. Зачесывала мне про французскую революцию и Наполеона. В постели немного зажатая, будто зачет сдает. Типа наблюдает за собой со стороны, старается, чтобы все ее движения и позы нравились воображаемому фотографу из «Пентхауса». Таких всегда интересно раскрепощать.
