Читать «Франклин Рузвельт» онлайн - страница 21

В Гротоне, где Франк провел четыре года (1896—1900), он чувствовал себя вначале не очень комфортно. Это было связано, безусловно, и с особенностями его домашнего воспитания, и с его приходом в школу сразу на третий год обучения (обычно туда поступали в 12 лет), и с его характером, в основном уже сложившимся.

Ровесники Франка за два предыдущих года создали свои компании, у них были друзья. Ему же больше нравилось общаться с преподавателями, и это, в свою очередь, создавало ему не очень благоприятную репутацию среди учеников. Над его манерой низко кланяться при встрече с миссис Пибоди смеялись. Некоторые даже считали, что он подлизывается к педагогам, чего на самом деле не было. Просто Франклин чувствовал себя старше своего возраста, да и сказывались результаты прежних лет общения с тьюторами. К тому же он предпочитал индивидуальные виды спорта — был хорошим яхтсменом (когда юноше исполнилось 16 лет, родители подарили ему яхту, получившую название New Moon — «Новолуние»), прекрасно плавал, любил дальние прогулки.

Коллективные же виды спорта, особенно бейсбол и футбол, очень популярные в Гротоне, его вначале не привлекали. Это, в свою очередь, препятствовало тому, что американцы называют making friends — делать друзей. «Я никогда не мог понять всю эту излишнюю гордость Франка. Он никогда ни к чему сильно не привязывался в школе», — с явным оттенком сохранившейся даже через много лет обиды писал бывший капитан бейсбольной команды гротонских школьников Джеффри Поттер, являвшийся теперь республиканцем и дельцом Уолл-стрит, в 1933 году, вскоре после избрания его однокашника американским президентом. Рассказывая о своем единственном поединке с Рузвельтом на боксерском ринге, Поттер прибавлял: «Жаль, что я не стукнул его лишний раз». Свои суждения о юношеских годах Рузвельта Поттер завершал удивленным и раздраженным восклицанием: «Я не могу понять, как это произошло с Франком. Его никогда не считали чем-то значительным в школе!»

По всей видимости, сам Франклин чувствовал себя виноватым в том, что ему не удалось сколько-нибудь близко сойтись ни с кем из соучеников по Гротону. Он убеждал себя, что не сможет добиться жизненного успеха, если рядом не будет людей, с которыми он мог бы быть откровенным почти до конца. Скорее всего дело было не столько в эгоистических соображениях, хотя и ими не следует пренебрегать, сколько в том, что одиночество его всё более тяготило.

Он стремился преодолеть одиночество, заставлял себя участвовать во всех общественных школьных делах, со временем стал играть в школьных спортивных командах, одно время даже был футбольным капитаном и не раз возвращался со спортивной площадки с синяками и царапинами, а однажды даже с вывихнутым пальцем руки. (Отметим попутно, что это была не та игра, к которой привыкли в Европе. Американский футбол — соревнование совершенно другое и значительно более жесткое, силовое, чем европейский, который в США называют соккером.) Но всё же полностью «своим» в Гротоне юноша так и не стал.