Читать «Философия постмодернизма» онлайн - страница 43

Но не все сторонники критического гуманизма (на самом деле, если без стилистических ловушек, оппоненты гуманизма) согласны на цивилизацию без человека. Они только против «человека из биосферы» и за «человека не из биосферы». Потому что «биосфера не является местом обитания человека. Параметры биосферы не статичны. Человек не привязан к биосфере. Человек не является одним из биологических видов крупных млекопитающих». После таких пассажей все кто считает себя живыми, должны, по-видимому, ущипнуть друг друга за нос, чтобы убедиться в своем «млекопитающем существовании». Живет этот искусственный субъект в «антропогеосфере», целиком технической среде, образовавшейся в результате его собственной деятельности. Правда, в конце статьи автор как бы опять идет навстречу человеку в плане модуса времени: «Человек из биосферы доживает последние столетия, быть может, последние десятилетия своей истории». Быть может это и так. Как млекопитающие, мы допиваем свое последнее молоко. Только для пользы дела не стоило бы его запутывать: «человек не из биосферы» не имеет права и оснований называться человеком. В нем превышена всякая мера потери идентичности. Надо прямо сказать: это и есть смерть человека. «Человек не из биосферы» неживой по определению, приблизительно говоря, опять-таки робот с искусственным интеллектом.

Не дожидаясь победы техноидов в предметном мире, в русскоязычной литературе наиболее осознанно и целенаправленно проект информационного захвата символического универсума и трансформации человека в соответствии с его новой средой обитания, разрабатывает также М. Эпштейн .

Михаил Эпштейн родился в 1950 г. в Москве. Окончил филологический факультет Московского. гос. ун-та. С 1987 г. член Союза писателей СССР, известный литературный критик. С 1990 г. живет в США, преподает литературу и историю культуры в штате Атланта, однако часто бывает в России, выступая, регулярно публикуя статьи и книги по вопросам постмодернизма и перспективам развития современной цивилизации. Его деятельность создает своего рода сообщающиеся сосуды между западной и российской философской мыслью.

Опираясь на набирающее на Западе силу течение трансгуманизма, в котором постмодернизм находит свое целевое завершение (транс – переступание через существующее к иному) и на ведущиеся в его русле так называемые posthuman study, он предлагает расширить учение о человеке до учения о живых и искусственных формах разума. Перейти от антропологии к «гуманологии». В гуманологии обобщаются, оформляясь в качестве дисциплины, разного рода и уровня постчеловеческие концепции (не)бытия – некой «позитивной смерти». Нет человека – нет и антропологии. Гуманология – это учение о том, во что должен превратиться человек в ходе дальнейшего развития техники и каково место, если такое останется, будет занимать в нем нынешний Адам, Антропос, Гомо = Человек. Крайности сходятся, и к гуманологии все больше дрейфует все еще слывущий вождем российского традиционализма А. Дугин. Вместо скучных и прозаических, требующих выхода в практику забот о преодолении кризиса современного человека, он объявляет его существом конченым и прячется от всех проблем за фейерверком псевдорелигиозных сайентологических фраз о Homo novus, «сотканном из паутины сверхчеловеческих интуиций», «собирателе затонувшего света», «лазерном сгущении сакральной воли» и т. д. и т. п. Мы могли бы предположить, что учитывая нарастающее влияние информационной реальности на человека, постмодернизмом в целом и данными конкретными авторами разрабатывается некая новая дисциплина – информационная антропология. Она пополнит имеющийся ряд антропологий – социальную, культурную, религиозную, педагогическую и т. д. и будучи критической по своему смыслу, может противостоять идеям «несущественности антропоморфности» изнутри, на почве самого информационизма. Для этого, по крайней мере для обсуждения такого поворота проблемы, есть все основания. Но, как видим, вопрос о человеке ставится круче – ему вообще отказывают в праве на существование.