Читать «Философия оптимзма» онлайн - страница 7

Сейчас «элементарная» частица представляется, пожалуй, наиболее сложным физическим объектом, а усложнение физических представлений — весьма общей гносеологической характеристикой. Современное представление о познании радикально отличается от концепции завершенного абсолютным «Ignorabimus» или абсолютным постижением мира (но в обоих случаях завершенного) познания. Оно так же отличается от этого предельного образа, как динамика нового времени — от аристотелевой космологии, в которой «естественные движения» тел оканчивались в «естественных местах» этих тел.

Этот динамический оптимизм познания, эта концепция его принципиальной бесконечности, это решающее значение дифференциальных критериев, скорости и ускорения науки, заменивших иллюзию реализованного и завершенного гносеологического идеала, являются, как мы постараемся показать, источником динамического воздействия современной неклассической науки на цивилизацию, основой динамического научно-технического и экономического оптимизма.

Неклассическая наука отрицает не только предельные и окончательные представления, но и раз навсегда данные нормы и методы познания. Неклассическая наука посягнула не только на самые фундаментальные физические принципы. Она посягнула на геометрические и логические принципы. Теория относительности приписала физическую содержательность неэвклидовой геометрии. Квантовая механика сделала логические нормы физически содержательными и, следовательно, мобильными, зависящими от эксперимента. Познание освободилось от всех абсолютных границ. Оно освободилось от онтологических абсолютов — абсолютного пространства, абсолютного времени и элементарных, автономных в своем бытии «кирпичей мироздания». Оно освободилось от гносеологических границ — фикции завершенного знания и абсолютных, претендующих на априорный характер математических и логических норм. Но является ли бесконечное познание оптимистическим прогнозом?

В своей «Истории научной литературы на новых языках» Леонард Ольшки говорит: «Для тех, кто привык смотреть в корень вещей, Галилей раскрыл мировую неразрешимую загадку и бесконечно простирающуюся во времени и пространстве науку, безграничность которой должна была повлечь чувство и осознание человеческого одиночества и беспомощности». В сложном эмоциональном эффекте научной революции XVII в. (как и в еще более сложном эмоциональном эффекте современной неклассической науки) могла прозвучать и такая пота — ощущение одиночества и беспомощности. Она и прозвучала, например, у Паскаля. Однако итоговый эмоциональный эффект научных преобразований, освобождающих познание от границ и абсолютов, — иной, в значительной мере противоположный — оптимистический.

Эпитет «оптимистический» приобрел в этой книге не эмоциональный, во всяком случае не только эмоциональный, смысл. Он связан с целями науки и означает корреляцию между прогнозом и целью, которую ставит перед собой в данный момент наука. Целям науки будет посвящен другой очерк. Сейчас следует отметить следующее. В классической науке в качестве цели часто выступал идеал завершенного знания. Собственно недостижимость этого идеала, рассматриваемая как абсолютная граница науки, и была обоснованием пессимистического «Ignorabimus», дополнившего локальную констатацию «Ignoramus». Сейчас цель науки опирается на ее дифференциальные критерии. Наука ставит перед собой в качестве цели не достижение окончательной истины, а наиболее быстрое и эффективное движение по направлению к истине. Мы увидим, что эта особенность неклассической науки определяет ее экономический эффект. Но сейчас не будем отходить от проблемы гносеологического оптимизма. Он противостоит и «Ignoramus», и «Ignorabimus». Что касается «Ignoramus», то сейчас констатация нерешенных проблем неотделима от позитивной констатации, от «cognoscimus» — «знаем». Это «cognoscimus» имеет дифференциальный смысл. Речь идет не только о полученной информации, но и о новых теоретических и экспериментальных методах дальнейшего получения информации, ускорения ее получения, о возникновении новых проблем и стимулов научного творчества. Ignoramus сейчас неотделим не только от «cognoscimus», но и от «cognoscemus» — «узнаем».