Читать «Философические замечания на речи Ж.Ж. Руссо» онлайн - страница 2

Первая часть.

Руссо, рассуждая о первоначальном влиянии наук и художеств говорит: И люди начали чувствовать главную выгоду влияния муз, делавшего их волчье способными к общежитию, внушая им желание нравиться друг другу произведениями, достойными их взаимного одобрения. – Все, что мы делаем, то делаем единственно для себя; но когда мы находимся в обществе людей, то все, что мы ни делаем для себя, выгодно для нас только тогда, когда наши деяния нравятся другим или мы получаем их одобрение, следовательно, каждый человек, стремясь отдельно к своей индивидуальной пользе, способствовал к общежитию. И так как не все люди находили свою индивидуальную пользу в произведениях наук и искусств, то и нельзя предположить, чтобы способность к общежитию проистекала из одних произведений наук и искусств. Тут же: Между тем, как правительство и законы заботятся о неприкосновенности и благосостоянии людей, науки и художества, не столь деспотические, но более могущественные, может быть, покрывают гирляндами цветов железные цепи, которыми они обременены, и подавляют чувство свободы, заставляют их любить рабство и делают из них то, что называют образованные народы.

Здесь мы найдем явное противоречие в словах самого писателя с мыслию, которую он защищает. Необходимость произвела единодержавие, а науки и художества упрочили оное. Из этих слов ясно, что сам автор согласен по крайней мере в том, что науки и художества поддерж[али] единодержавие и ежели бы они не поддержали его, то оно бы рушилось и сколько бы рушилось с ним добродетелей! в сколько невольных пороков впало бы человечество! – Нельзя не сознаться, что науки имели и свое дурное влияние на нравы, нельзя тоже и не сознаться, что они избавили род человеческий от больших зол. – Далее Руссо говорит, что нравы были чище прежде, потому что, хотя природа человека не была лучше, но люди находили свою безопасность в легкости проникать друг друга, и эта выгода, цену которой мы чувствуем теперь, избавила их от большего числа пороков. Так как мне кажется, что я уже доказал, что скрытность, царствующая между нами, не происходит от влияния одних наук и искусст[в], то и не почитаю нужным опровергать этой совершенно верной мысли, отделенной от первой части рассуждения.

Большая часть опонистов этой речи нападали на это рассуждение, говоря, что ежели бы зло было не скрытно, то оно было бы более прилипчиво. Я же скажу, что, правда, под покровом скрытности зло не прилипчиво, но и добро тоже; между тем как, ежели бы добро и злодействовали открыто, всякой согласится, что добро нашло бы больше подражателей. – Далее начинаются исторические доказательства.

Я у[ж] сказал свое мнение о доказательствах этого и возражения Gauth èer и Короля Польского подтверждают мое мнение, «что История в настоящем значении слишком мало нам известна, чтобы, решая философские вопросы, мы бы могли опираться на оную». – Они оба весьма основательно опровергают исторически исторические доказательства Руссо.