Читать «Ущелье дьявола. Тысяча и один призрак» онлайн - страница 11
Александр Дюма
— Жена пастора умерла пятнадцать лет тому назад, когда разрешилась фрейлин Христиной. А потом опять, через три года после этого, у пастора умерла старшая дочка Маргарита, и вот теперь он остался один со своей дочкой, фрейлин Христиной, и внуком Лотарио, сыном Маргариты. Сейчас пастора нет дома: он ушел в деревню по своим делам. Но к полудню, к обеду, он вернется и тогда повидается с вами, господа.
— Но кто же нас впустил в дом? — спросил Самуил.
— А, это Гретхен, — сказала старуха.
— Прекрасно. Теперь объясни нам, пожалуйста, кто такая Гретхен?
— Гретхен? Это пастушка, коз пасет.
— Пастушка! — сказал Юлиус. — Вот оно в чем дело. Это объясняет многое, а в особенности объясняет козла. Где же она теперь?
— Она вернулась к себе в горы. Зимой и летом в непогоду она не может оставаться на ночь в своей дощатой хижинке, и тогда она ночует у нас в кухне, в каморке рядом с моей. Только подолгу она у нас не остается. Такая чудачка. Ей душно в четырех стенах. Она любит быть на свежем воздухе.
— Но какое же она имела право ввести нас сюда? — спросил Юлиус.
— Никакого тут нет права, а есть долг, — отвечала служанка. — Господин пастор приказал ей каждый раз, когда она встретит в горах усталого или заблудившегося путника, приводить его сюда, потому что в наших местах гостиниц нет, и он говорит, что дом пастора — дом божий, а дом божий — дом для всех.
Старуха ушла. Молодые люди позавтракали, оделись и вышли в сад.
— Погуляем до обеда, — сказал Самуил.
— Нет, я устал, — сказал Юлиус.
И он сел на скамейку в тени жимолости.
— Устал! — сказал Самуил. — Да ведь ты сейчас только встал с постели. Но вслед за тем он разразился хохотом.
— Ах да, я понимаю! На этой скамейке сидела Христина. Ах, бедняга Юлиус! Ты уже готов!
Явно недовольный и расстроенный Юлиус встал со скамьи.
— В самом деле, давай ходить. Успеем еще насидеться. Посмотрим сад.
И он принялся рассуждать о цветах, об аллеях, словно спеша отвести разговор от предмета, на который его направил Самуил, т. е. от скамейки и от дочери пастора. Он не знал почему, но имя Христины в насмешливых устах Самуила начинало действовать на него неприятно.
Они ходили целый час. В конце сада был виноградник. Но в это время года он тоже был не более, чем сад. Яблони и персики представляли собой пока еще только громадные букеты белых и розовых цветов.
— О чем ты думаешь? — внезапно спросил Самуил Юлиуса, который впал в задумчивость и не говорил ни слова.
Мы не осмелимся утверждать, что Юлиус был вполне искренен, но он ответил:
— Я думаю об отце.
— Об отце! По какому же случаю задумался ты об этом знаменитом ученом, скажи, пожалуйста?
— Эх!.. Да думаю о том, что завтра в этот самый час у него, пожалуй, уже не будет сына.
— Ну, милый человек, не будем заранее писать завещания, — сказал Самуил. — Завтра ведь и мне предстоят те же опасности, что и тебе. Завтра об этом мы и подумаем.
— Будь спокоен, — сказал Юлиус, — моя воля и мое мужество не ослабнут перед лицом опасности.
— Я в этом и не сомневаюсь, Юлиус. Но если так, оставь ты свой угрюмый вид. Вон я вижу, идут пастор с дочкой. Эге, я вижу с ними к тебе вернулась и улыбка. Значит, она тоже вместе с ними ходила в церковь.