Читать «Уравнение с Бледного Нептуна (Иллюстрации И. Огурцова)» онлайн - страница 14

— Да, но, может быть, это лишь временные эксцессы… Волна отхлынет и…

— Кого ты хочешь успокоить, меня или себя?

— Скорее себя, коллега. Все это очень горько. Лиза Мейтнер тоже считает, что нужно что-то предпринять радикальное.

— Что именно?

— Она собирается покинуть Германию.

— Не может быть!

— Да, коллега. Нам всем будет без нее очень трудно. Я уговариваю, чтоб она не спешила. Может быть, все еще переменится.

— Да, ты прав. Не нужно спешить. В конце концов уехать мы всегда сможем.

О, как я был тогда слеп! Но разве легко покинуть страну, где ты родился? Разве легко порвать все, что тебя с ней связывает? Впрочем, это не оправдание. Просто то, что пришло потом, превзошло даже самые мрачные наши предположения.

Я навсегда запомнил этот разговор с Ганом. Может быть, потому, что через день «юнкерсы» сбросили бомбы на деревни Теруэля и Гвадаррамы, бомбы, которые раскололи мир надвое. Потом начался беспросыпный кошмар. Тихий национал-социалистический ад. У меня отняли лабораторию, меня выселили из моей квартиры, меня на ходу выбрасывали из трамвая. Словом, я разделил участь сотен тысяч людей. С моим паспортом нельзя было покинуть пределы рейха. Оставался только нелегальный путь, но к нему следовало подготовиться. Прежде всего мне нужно было покинуть Берлин. Тяжелее всего я переживал встречи со знакомыми, когда люди отводили глаза и делали вид, что не узнают меня.

Гейзенберг и Ган хлопотали насчет меня в рейхсканцелярии, но, кажется, безуспешно. Единственное, чего они добились для меня, было разрешение полицей-президиума проживать в небольшом приморском городке Нордейх Халле, где у близкой родственницы Гана была дача.

Каждое утро ходил я к холодному бледно-зеленому морю. Накатывались злые белогривые волны. Вздымались у самого берега, застывали на миг пузырчатой массой бутылочного стекла и обрушивались на блестящую гальку шипящей белой пеной. Ветер гнал низкие сумрачные облака, шелестел в песчаных дюнах. Дрожала осока, тихо покачивались розоватые тонкокорые сосны.

«И дурак ожидает ответа», — вспоминал я строки Гейне. Но мне не хотелось уходить от моря, хотя я и не ждал от него ответа на мучившие меня вопросы.

Уже тогда я понял, что мы, физики, должны дать человечеству такое оружие, которое каленым железом выжжет расползающийся по миру коричневый муравейник, Я понимал, что научная мысль не пойдет традиционными путями. Не сверхмощные взрывчатые вещества, не сверхтоксичные газы должны были уничтожить фашизм. Мне мерещились иные силы, вырванные у природы, раскованные и подчиненные людям. Энергия космоса, чудовищное притяжение между частицами атомных ядер, грозные тайны пространства — вот где нужно было искать.

Я верил, мне до боли хотелось верить, что человечество устоит в великой битве с варварством и мракобесием, но я бессилен был избавить его от бессмысленных жертв. В том, что война вот-вот разразится, я уже не сомневался. Не питал я иллюзий и в отношении своей судьбы. Введенные на территории рейха расистские законы были только началом.