Читать «Улыбга бога» онлайн - страница 146

Старик ждал. И дождался. Пришедший был не младше ожидавшего. Но местный. Вот его вырубили именно из арчи, а потом не один год закаляли в ледяной воде горных рек. Впрочем, сходства между стариками было куда больше, чем различий. Не только возраст. И не только гимнастерки с цветными петлицами. Сходство было глубже: одинаково жесткий взгляд, скупые размеренные движения, какая-то особая твердость в манере держаться, характерная для сильных людей. Бойцы. Старые, опытные бойцы. Битые волки, прожившие долгую жизнь. Очень долгую. И не желающие наслаждаться заслуженным отдыхом.

Пограничник заметил вошедшего, но не прервал песни, лишь приветственно кивнув:

– Давай неси, товарищ, поджигалки,

– Сейчас чуть-чуть спалим один трактир.

– Ты что грустишь? Мне тоже, может, жалко,

– Но мы же хочим строить новый мир.

Аксакал прошел в почетный угол и устроился на дастархане.

– Да не грусти! Нельзя же из-под палки

– С такой-то рожей строить новый мир, – пропел пограничник две последние строчки и отложил гитару.

– Ассалам алейкум, Шамси, – произнес он, – давненько не имел таких возможностей лицезреть твою деревянную физиономию.

– И тебе не кашлять, Яша-джан, – ответил таджик. – Ты прав, мы становимся тяжелы на подъем. И нас всё меньше. Сколько осталось? Двое? Если не считать албасты.

– Таки пока трое. Дитя Кавказских гор всё еще бегает с пращой до горных баранов. Но таки тоже ленится доехать до старых друзей за рюмочку чая, – Любецкий посерьезнел. – Костя погиб. В январе.

– Знаю, – медленно кивнул Абазаров.

– Да, ты же приезжал на похороны... – из речи говорившего исчез одесский выговор. – Вот так. Историю изменили всю и совсем. Ничего общего с тем, о чем они рассказывали. Света вообще не родилась. Даже родители не встретились. А Костя Ухватов женился на той же медсестре, родил тех же детей, внуков и правнуков, и даже погиб точно так же, как рассказывал Грым. В тот же день и час...

– Что мы знаем о природе времени, уважаемый? Даже ученые только разводят руками. Но Костя умер, как жил, солдатом.

– Помянем.

Чайханщик, повинуясь то ли едва заметному жесту, то ли собственному чутью, неуловимым движением поставил на дастархан графин с прозрачной жидкостью. Яков расплескал ее по пиалам.

– За Костю!

Выпили не чокаясь. И тут же повторили. За остальных. Сережу Алдонина, погибшего под Варшавой в сорок третьем и капитана Свиридова, поймавшего пулю в Берлине девятого января сорок четвертого, в день Победы. За полковника Догунина, закрывшего собой товарища Сталина в сорок восьмом, во время Маленковского бунта. За генерала Стеценко, члена Политбюро ЦК, умершего от инфаркта на рабочем месте. За боевых друзей, которые не дожили.

Посидели. Молча, вспоминая всех вместе и каждого отдельно.

– Ни разу не шнапс, – сказал Яков.

– И не говори, уважаемый, – поддержал Шамси.

– К слову за шнапс! – старик неожиданно исчез. На дастархане сидел Яшка Любецкий, боец партизанского отряда «Снежные Люди», – ты таки будешь смеяться, великий затворник, но тебе придется сходить до Москвы еще по одному разу!

– Только не говори, Яша-джан, что ты собрался в гости к Аллаху. Ездить на похороны – не самое большое удовольствие!