Читать «Укради у мертвого смерть» онлайн - страница 7

Однажды, терзаясь страхом перед наступавшей ночью, Севастьянов сказал об этом Клаве.

Она ответила, что почти так же однажды созналась маме и задала свой главный, мучивший вопрос. Мама сказала: «Ты хочешь знать, кто твой отец? Ты видела его, могла ви­деть... Среди наших знакомых, на моей работе. Но знать — кто? — не нужно. Возможно, он сам не догадывается про дочь, про тебя. Мне хотелось иметь ребенка... От этого чело­века, именно от него. Не волнуйся, или нет, не расстраивайся из-за нас. Это вполне достойный человек. Он вполне достоин любви».

Клава спросила: «Почему ты не вышла за него?» Ответ был: «Еще года три-четыре, и объясню...«

Клава присматривалась к мужчинам, приходившим к ним в дом, в том числе и женатым, являвшимся с женами, к тем, с кем мама работала во внешнеторговом объединении.

—   Знаешь, как я решила?

—     Как? — спросил Севастьянов, которому вся эта исто­рия окончательно отравила существование.

—    Я стала примерять на себя... Ой, я ерунду говорю? Со­рокалетних мужчин из маминого окружения. В кого-нибудь я должна была влюбиться, если я — ее дочь. Это и будет папочка...

—   Влюбилась?

—   Да, в тебя.

—   Я действительно тебе в отцы гожусь...

—   Вот и хорошо, что не стал им. Хоть в этом повезло.

Сырой от росы полог палатки провисал, сделался про­зрачным, и сквозь него проступал расплывчатый круг луны, освещавший лицо Клавы. Он не знал, имеет ли право велеть ей не плакать. Может, думала, не видит?

Проснулись они до рассвета, оба сразу, и больше не засы­пали, а когда он сошел к берегу, собрался зачерпнуть воды, через мелкую прибойную рябь переполз желтый листок. Ав­густ стоял в середине. Отпуску приходил конец.

Больная совесть сделала внимательнее к Оле. Жена лю­била ездить за город просто погулять. Приезжали однажды и к Васильеву. Ручей, впадающий в Волгу, провалился после морозов. Льдины сползали одна по другой с крутого берега на опустившийся вслед за вымерзшей водой черный катер рыболовной бригады. Особенно черный на фоне ломаные льдин, которые напоминали Севастьянову потрескавшиеся блоки жилых многоэтажек, взорванных китайцами в 1979 году в Лангшоне, на вьетнамской границе, куда он приезжал в составе группы оценки ущерба, понесенного объектами советской помощи братской стране, из Ханоя, где работал в торгпредстве. Раздавленное в ладони вареное яйцо. Таким был каждый дом. И пахло повсюду так, как пахнет местность, через которую прошла огромная армия, да еще такая, кото­рая движется пешком и которой наплевать, что и кто о ней подумает.

Тогда он вышел на лед Волги. Тянул северный ветер. Ввинчивая бур второй раз, расстегнул куртку. В первой лунке уже стыли три поплавка. Жена крикнула с берега:

—   Там камни подо льдом, рыбы не будет!

И вдруг Севастьянов подумал: кто я такой? Всего лишь бухгалтер, бухгалтер, рыболов-спортсмен. Только с Олей мне хорошо, моя защита, моя надежная пристань, моя лю­бовь... Как можно это променять на примерки прнвязанностей своей матери.... Собрал удочки, подхватил бур, полез по ледяному косогору.