Читать «Ужасный ребенок» онлайн - страница 17

Гайченко доналадил и, не слушая сквернословившего Ипатыча, двинулся в душевую. Он взял под мышку новенькую картонную коробку и вышел из проходной, где непристойно громко спал дедушка Константин Макарыч. Мысли Гайченко были так заняты происшедшим, что он просто по инерции завернул в «Ласточку».

— Вано! — заорал из угла Филипп, который был, собственно, не Филипп, а просто похож на артиста Филиппова. — Наконец-то. Только твоего карбованца не хватает...

Гайченко молча свернул к буфету и спросил минеральной. Если бы «Ласточка» вдруг оторвалась и полетела в Крым, если бы вошел в нее сгоревший прошлым летом от политуры экономист Адик Шпринц, то и тогда Филипп не был бы столь потрясен. А Колька Булгахтеров, куривший украденную где-то сигару, прохрипел:

— Правду говорили, что не человек он стал... Ящер ты! — с ненавистью продолжал Колька. — Моллюск...

— Может, он теперь еще в очках ходить будет? — подхватил Филипп. — И в шляпе?

Гайченко вынул из коробки ярко-зеленую велюровую шляпу с длинными полями и, надев ее, прошелся мимо дружков, которых словно приклеили к стульям.

— Пресмыкающий! — крикнул вслед Булгахтеров и швырнул в Гайченко сигару. — Теперь не попадайся...

Гайченко прибавил шагу, так как к ужину ждали любимого тестя. Тесть уже скучал за богато накрытым столом.

— Ну, здравствуй, — обрадовался родственник. — Привет тебе. Рад, что ты бросил твою пагубную привычку. Но сегодня можешь! За столом — не за углом. Немного, а должен: по случаю исцеления.

Гайченко деликатно отказывался, тесть же настаивал и даже начал нервничать. Тогда Гайченко ойкнул и сказал, что у него — печень.

— И на столе печень, — багровея, сказал тесть. — Ты не придуривайся. Ишь, загордился, родни не знает... Да ты меня уважаешь в конце концов?

Тесть кинул салфетку на пол и пошел одеваться. Супруга Гайченко ринулась за папашей и оттуда крикнула:

— Эх, ты! Уважить папу не можешь... Нет более нам их родительского благословения. И деньги за «Рубин» велят отдать.

Гайченко плюнул и выпил.

У этой истории два конца. Все вернулось. Гайченко пропьянствовал две недели, с помощью Филиппа пропил телевизор, и, когда Ипатыч предложил опять лечь полечиться, Гайченко с ужасом вспомнил глаза главврача Марии Григорьевны и сказал:

— Лечиться?.. Ни-ни!.

Нам очень жалко стало работягу Гайченко, и мы рассказываем о другом конце. Поздней ночью, в шляпе, не раз скомканной Булгахтеровым, Гайченко постучал в двери больницы. К счастью, дежурившая в ту ночь Мария Григорьевна впустила Гайченко, не ругаясь, дала снотворные порошки и утром сказала:

— За срыв я вас осуждаю, Иван Васильевич, а то, что вы все-таки пришли, это очень хорошо. Я в вас верю. Только теперь лечитесь и не выплевывайте таблетки, которые вы прятали раньше под язык...

Таблетки он глотал по-настоящему, хотя и с омерзением, и вышел из больницы другим человеком. И когда на праздничной массовке, на полуострове Зеленого Коленвала, к нему, задевая за кусты, как пробитый стрелой лебедь, приковылял сам предзавкома Аникеев и сказал: