Читать «Убийство с продолжением» онлайн - страница 23

– Ждал тебя Миша, до последнего. Не могу, говорит, помереть, пока племяшу наследство наше достоевское не передам. И так уж врач все удивлялся: говорил, на чем лишь душа держится. Но не дождался. Вчерась как раз и похоронили.

– Я же звонил, теть Клава. Просил на день похороны перенести, – виновато произнес Достоевский, искренне чувствуя за собой вину. – Работа у меня такая. Я же в школе работаю, не смог раньше договориться.

– Ну что ж поделаешь, касатик, – грустно вздохнула тетка. – За лишний день моргу бы пришлось платить, а мы, сам понимаешь, люди скромного достатка. Ничего, сходим на могилку, повинишься, Миша тебя и простит. Он добрый, ты же знаешь. И тебя любит… любил, как сына.

– Да знаю, теть Клава, знаю.

– Жаль, не дожила Зина, твоя мать, не увидела, каким ты стал, – снова вздохнула тетка. – Учительствуешь, писатель известный.

– Ну уж насчет известности это вы погорячились, теть Клава, – засмеялся Достоевский.

– Да ладно! Для нас с Мишкой ты известный, а если другие о тебе еще не знают, значит, дураки. Впрочем, какие твои годы. Еще напишешь что-нибудь эдакое, и о тебе заговорят, верь мне. У меня глаз далеко видит.

– Вашими бы устами, теть Клава… – хмыкнул Достоевский.

– А ты не зарекайся, не зарекайся. Ты ж хочешь стать известным?

– А то!

– Ну вот! Главное, чтобы у человека хотение было и мозгов немножко. И тогда он добьется всего. У тебя и с первым, и со вторым все в порядке… Ну так как, сразу помянем Мишку или сначала на кладбище?

– Давайте на кладбище.

– Тогда поехали.

Вечером они сидели вдвоем, поминали Михаила, вспоминали какие-то смешные случаи из его и теткиной жизни.

– А знаете, теть Клава, у меня ведь одно из самых первых воспоминаний, детских, связано именно с дядь Мишей.

– Да ну?

– Ага! Мне тогда годика три или четыре было. Меня мама на лето к вам везла. И почему-то электрички тогда до Семиреченска не ходили…

Тетка задумалась, наморщив лоб. Потом закивала.

– Ну да, кажись, такое было. Тогда рельсы меняли и электрички ходили только до Касьяновки.

– Ага! А это километров сколько отсюда будет?

– Ну, наверное, шесть-семь-то точно.

– Вот и нас тогда с мамой дядь Миша ездил встречать в Касьяновку на своем мотоцикле с коляской.

– Был, был у нас такой. Ой, да почитай лет двадцать служил нам верой и правдой, – тетка взмахнула рукой и улыбнулась. – И что же тебе запомнилось, касатик?

– Жара запомнилась страшная, и ветер такой, что песок в воздухе кружился, а у меня на голове была панамка. Дядь Миша посадил меня в коляску, закрыл попоной, так что только одна голова в панамке и торчала, а мамка села на заднее сиденье. Ну, и поехали. А ветер же! А у меня руки спрятаны. Ну, и ветер сорвал у меня с головы панамку. Я как зареву. А поскольку ветер шумит, да еще мамка с дядей разговаривают в голос, ну и не сразу услышали мой рев. Когда же, наконец, услышали, дядя остановился, испуганно смотрит на меня сбоку и с высоты своего сиденья, а потом взгляд на мамку перевел. А мамуля меня спрашивает:

– Что случилось, малыш?

А я тогда еще толком не говорил, «манамка», кричу, «манамка». Мать не сразу поняла, а дядь Миша тут же: