Читать «У quot;древней скалыquot. Том 12, книга 1, Беседа 35» онлайн - страница 2

2. Из-за чего ты убегаешь, скажи мне, и не выражаешь относительно своей души столько же попечения, сколько бережёшь свою плоть? Когда плоть в худом состоянии, ты и деньги издерживаешь, и даже, если нужно занять, всё отдаешь под залог, - и врачам, если они захотят резать, даже жечь, ты предоставляешь своё тело с полною готовностью делать, чего бы они ни пожелали; а когда в душе источники червей, ты - скажи мне - не идёшь послушать слова, очищающего от гнили, хотя для этого тебе не нужно ни денег тратить, ни переносить такую боль, но предаёшь самого себя полной гибели? И чем по достоинству в этом извинишься? Если бы я говорил: корыстолюбец, хищник, блудник, прелюбодей пусть не вступают в церковь; если бы гнал и преследовал всех грешников, - то и тогда особенной не было бы отговорки, потому что нужно вступать очищенному; но сейчас не говорю даже этого, но: хотя бы ты совершил блуд, хотя прелюбодействуешь, хотя хищничаешь, хотя корыстолюбствуешь, - вступи в церковь, чтобы узнать тебе, что не нужно впредь делать это; влеку всех и притягиваю к себе, и, распростерши отовсюду сеть слова, хочу захватить ею не здоровых (только), но и болеющих. Каждый день я говорю: приди и врачуйся со мною, потому что, врачуя, и я нуждаюсь во врачестве, потому что я человек, и подлежу с тобою страстям той же самой природы, нуждаюсь в словах, обуздывающих безпорядочную узду; и я не живу жизнью беззаботною, тихою и невозмутимою, но и у меня самого есть шум страсти и смятение волн. Впрочем зачем говорить (это) мне или кому бы то ни было, когда именно достигший небес Павел, - даже он нуждался во многом врачевании. Что он нуждался, это он сделал для нас очевидным; даже он сам не жил жизнью беззаботною, но было у него много борьбы; почему он и говорил: "но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным" (1 Кор. 9:27). А умерщвлял он то, что восставало (против него), и порабощал то, что желало быть в разнузданности; и других потому он увещевал, говоря: "кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть" (1 Кор. 10:12). Но если Павел не наслаждался спокойствием, но, как обуреваемые морем, видел много отовсюду поднимающихся волн, - то кто осмелится говорить, что ему не нужно исправления, врачевания и непрерывного бодрствования?

Итак, приди и врачуйся со мною, учителем своим. Если ты здоров, то даже из-за этого приходи, чтобы сделаться здоровее; слово, которое исправляет бывшее и предостерегает от неслучившегося ещё никогда, - и больных освобождает от немощи и небольных делает твёрже. Если у тебя нет этого греха, то есть другой, потому что "Кто может сказать: "я очистил мое сердце, я чист от греха моего?"" (Прит. 20:9). Так как ты согрешил, не стыдись придти, но поэтому самому приди. Никто не, говорит: так как у меня рана, то я не буду искать врача, даже не принимаю лекарства; но поэтому самому нужно более всего искать и врачей и силы лекарств. И мы умеем прощать, потому что повинны также сами в других грехах. Потому и Бог дал нам не ангелов в учители, не Гавриила, сведши свыше, поставил над своим стадом, но взяв из самого стада делает пастыря, из самих овец - начальника над стадом, чтобы он был снисходителен к начальствуемым, и, помышляя о собственной немощи, не гордился бы пред пасомыми, но имел бы уздою и основою смирение пригнетение от собственной совести. А что сказанное не есть предположение, выслушай Павла, пишущего об этом и любомудрствующего в послании к Евреям он так говорил: "Ибо всякий первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы за грехи, могущий снисходить невежествующим и заблуждающим, потому что и сам обложен немощью, и посему он должен как за народ, так и за себя приносить [жертвы] о грехах" (Евр. 5:1 - 3). Видишь ли, как превосходно сказана нам причина, почему не ангелы, и не архангелы, но люди поставлены над церквами, чтобы именно они могли сострадать своим сродникам, имея в сознании собственных грехов величайшее учение о смирении? Ведь, говорит, "и сам обложен немощью, и посему он должен как за народ, так и за себя приносить [жертвы] о грехах". Это происходит и теперь: предстоя этой священной трапезе и вознося страшную жертву, мы испрашиваем отпущения как прегрешений народа, так и о наших собственных взываем, молим и просим, и возносим жертву за всех...[4]