Читать «Труп из Первой столицы» онлайн - страница 172

— Маяковский! Это Маяковский! — закричал довольный своей эрудицией Поль. — Именно его дух мы и хотим вызвать для разрешения нашего пари. Я угадал, значит, я и буду медиумом.

— Хорошо! — одобрила мадам Бувье и притворилась, будто дух Города покинул ее тело. — Что происходит? Что тут было? Я не помню.

— Все идет по плану, — твердо заверил Морской и очень постарался не рассмеяться, произнося необходимое: — Дух Города согласился призвать нам душу Маяковского.

Все снова взялись за руки, громко задышали, зашептали по команде Поля призывное: — Маяковский!

— Я чувствую его! — зашептал Поль, который, похоже, тоже хорошо подготовился к мероприятию. — Он готов. Говорит задать вопрос и дать ему возможность написать ответ… Сейчас-сейчас! — Поль выудил из закромов мятой кофты карандаш и альбомный лист: — Наш вопрос! Скажи нам, мог ли сам ты застрелиться, или все это было подстроено? — Поэт демонстративно поднял лист вверх, показал присутствующим обе его стороны и вдруг сполз под стол. Неловко провозившись там секунду, он вынырнул обратно. На листе — то ли вареньем, то ли аджикой — было выведено: «Меня убили!» Из-под кофты поэта выглядывал намеренно никем не замечаемый уголок подмененного листа.

— Вот видите! — все тем же торжественным шепотом начал Поль. — Он кровью написал! Я выиграл пари, я говорил ведь!

В этот момент стол мелко затрясся. Морской, незаметно шатающий ногой подложенную под ковер доску, тянущуюся от стола к серванту, и сам удивился произведенному эффекту. Присутствующие хором вскрикнули, полоски света запрыгали по стенам, чашки на полках застучали, словно чьи-то зубы от страха.

— Ты лжешь, мошенник! — не своим голосом прогремел вдруг вытянувшийся во весь рост Николай. Он поднял кажущиеся при таком освещении громадными ручищи над головой и между ними вспыхнула светящаяся линия. Глаза у Коли при этом были закрыты, губы опущены за ворот гимнастерки, и на какой-то миг даже Морскому показалось, что голос раздается из дрожащей и переливающейся полоски света между ладонями Николая. Даже те из участников сеанса, кто точно знал, что Коля держит шифон, пропитанный светящимися красками, на миг испытал ужас, подпитываемый также явственно видным сейчас сходством Николая с покойным поэтом. Что уж говорить об остальных. Вспомнив о своей роли, вскрикнула Света. Поль побледнел и взобрался на стул с ногами.

— Не тебе ли, — грозно обернувшись к нему, прогромыхал Николай, — я говорил в кофейне на Монмарте, что быть поэтом можешь, только если готов с достоинством вынести все невзгоды этого ремесла, готов работать долгие годы, готов заболеть в поисках новой рифмы или поэтического образа?

— Откуда вы… — обиженно сжался Поль, — …откуда вы знаете?

— Тебе! — как и положено по сценарию, продолжал Николай. — А ты зовешь себя поэтом, при этом пьешь не просыхая и не работаешь, словно буржуйская пиявка! Но я здесь не за этим обвинением. Есть кое-кто, кто тоже хочет с вами поговорить. Настал ее черед!

Свет в руках Николая погас, но все взгляды были прикованы уже не к нему, а к Ирине. Зная все о ее мастерстве, Морской все равно ахнул. Словно выталкиваемая таинственной силой, она взлетела вертикально вверх над столом, скинула юбку, оставшись в панталонах, и, приземлившись в самый центр, принялась крутиться. Не по-балетному, а странно искривившись. Низ ее пуанты был нарочно затемнен черной краской, поэтому непосвященным казалось, что балерина не касается столешницы. Морской не заметил, когда она успела распылить пудру и распустить волосы, не уследил, когда сняла с виска наклейку, под которой была нарисована очень правдоподобная рана от пули… Тяжело дыша и хлюпая пеной, образовавшейся в уголке рта, Ирина подняла безумные глаза к потолку и заговорила: