Читать «Трудное время для попугаев (сборник)» онлайн - страница 39
Татьяна Дмитриевна Пономарева
Странно, мне тогда не было ее жаль! Что за чепуха, мне даже казалось, что они, раз теперь вынуждены переселяться на Сходненскую, виноваты в чем-то сами. Я слушала ее только потому, что она мне это доверила, я как бы обязана была слушать ее. Мы шлялись по набережной, было довольно тепло – осень только начиналась, а на Нике были свитер и плащ. Теперь я понимаю: когда так вот плохо, начинаешь мерзнуть, хочется постоянно что-то напяливать. Жаль, что не взяла у нее телефон. Нет, не так: жаль, что не сохранила, ведь телефон был, она дала, но я его выбросила сразу, в уверенности, что не позвоню. В последние недели две она в школу не ходила: все узнали, и ей было противно. Да и сейчас я бы не стала ей звонить, не смогла бы, как она, плакаться в жилетку и перечислять, что отец с мымрой оставляет себе, а что, так и быть, отдает им. Могла я тогда, прогуливаясь по набережной, представить, что через каких-то четыре месяца мне светит то же? Но примеривать чужие кошмары и в голову не приходило, наоборот, хотелось быстрей вырваться из отчаянных сморканий и причитаний: «Я их ненавижу обоих! Они испортили мне жизнь!»
Даже физически хотелось побыстрее от нее отлепиться. Она то и дело хватала меня за рукав, ни с того ни с сего останавливалась, объясняя по двадцать пятому разу какую-нибудь ерунду. Она хотела от меня непонятно чего – чтоб я утешила ее и сказала, что, мол, подумаешь, ничего в ее жизни существенно не изменится, а на то, что в школе, нечего обращать внимание: наш класс известная помойка. И подумаешь, квартира в блочке – что тут такого, и все у нее будет, как и раньше, отец пришлет-привезет, позаботится. Но тогда я не умела и не хотела так врать, я молчала и выжидала момент, чтоб уйти…
Куда же теперь потащимся мы, в какую блочку? Мама подыщет работу. Она вообще-то технолог по масложиробработке или как там правильно, не помню. Но после института работала мало и все забыла. Да, после такой расслабухи опять какая-то жиртрестконтора с девяти утра до шести вечера, час туда, два обратно. А что будет со мной? Школа «по месту жительства», дебильные вопросики, улыбочки: «А ты что, дочь того самого?» Не будешь ведь отрекаться – такая степень вранья даже мне не по плечу… И миллион друзей сразу, чтоб выудить, как обворовать, а потом потерять интерес. Да, я дочь того самого, и это подтекст моей жизни, от этого уже все остальное. Я привыкла быть его дочерью. Это уже как хребет судьбы. Мне всегда нравилось быть его дочерью, и не только потому, что он именно такой, каким его знаете вы, но и такой, каким его никто, кроме меня и мамы, не знает.
Рассказать, сколько он спит в сутки? Четыре часа, как Наполеон. Он себя специально тренировал, у него получалось не сразу, но он – смог. А рассказать, сколько он работает, чтоб другие, пожевывая на ужин свои винегреты, смогли увидеть то, что у многих считается любимой передачей? Ему приходят мешками письма – разные, разные письма! Я не говорю, что абсолютно все признаются ему в любви и восторгаются его талантом, хотя таких большинство. Но хватает и мерзостей типа: «Люди в шахтах работают по четырнадцать часов без зарплаты с постоянным риском для жизни, а у вас сытая гладкая физиономия – не жизнь, а курорт…» Или: «Я только что из зоны, человек по характеру мягкий, всю жизнь от этого страдаю, хотя хороший специалист по взрывным устройствам, думаю, вы меня не оставите и поделитесь, как честный человек, в вашем распоряжении сорок восемь часов…» Вы думаете, это шутка и письмом теле все и закончилось? Ладно, хватит, так ведь можно без конца, это все, что я вам скажу. Брал ли он меня когда-нибудь с собой? Да, если было не опасно. Брал, брал, вам-то что…