Читать «Тропой Предков» онлайн - страница 8

Но gracias a Dios, сегодня я король среди узников, ибо у меня есть не только свеча, но перо, бумага и чернила, так что я могу записывать свои мысли. Весьма сомневаюсь, чтобы вице-король выдал мне эту прекрасную бумагу из бескорыстного милосердия, скорее он надеется, что желание излить душу заставит меня доверить бумаге то, что позволит ему узнать тайну, которую его прислужникам не удалось вырвать у меня с помощью страшных пыток. Однако от души надеюсь, что проникнуть в мои тайны вице-королю будет не так-то легко, потому что у меня здесь две чернильницы. В одной и вправду чернила, чёрные, как пауки в этой адской дыре, а в другой — женское материнское молоко.

Вы спросите: Кристо, откуда тут, в застенке, могло взяться материнское молоко?

От Кармелиты, mis amigos. Прелестная, нежная Кармелита. Я никогда не устремлял на неё взгляд, но уверен, что у этой женщины лицо ангела. И всё же мы с Кармелитой частенько беседуем через трещину в стене между нашими камерами. Бедная нежная сеньорита, её пытали и приговорили к повешению за то, что она вспорола живот soldato, королевскому солдату, который изнасиловал её и не заплатил. Ойе! Бедная Кармелита. Заключённая в темницу лишь за то, что защитила свою собственность от вора, каковое право принадлежит любому торговцу.

Но если несчастная Кармелита и попала сюда из-за мужских пороков, то здесь ей удалось обратить их в свою пользу. Тюремщики, эти carceleros, не упустили возможности по очереди овладеть её телом, а в итоге она понесла и теперь ждёт ребёнка. Ах! Кармелита большая умница — закон запрещает казнить беременную женщину. Эта puta точно знала, в каком месте у тюремщиков находятся мозги.

Да, я убедился, что сей ангел застенков гораздо умнее меня. Когда я сказал Кармелите, что хочу оставить записи о своём пребывании на земле, но не желаю раскрывать свои секреты вице-королю, она передала в щель между нашими камерами чашку молока, сцеженного из своей груди. И объяснила, что запись, сделанная молоком, станет невидимой, уже когда я буду писать, и останется такой, пока сведущий сообщник не нагреет бумагу, после чего слова появятся снова, словно возрождённые волшебством.

Итак, я буду писать две версии своей жизни: одну — для глаз вице-короля, а другую, собственную эпитафию, — для того, чтобы мои последние слова сохранились в людской памяти.

Славная Кармелита будет тайком переправлять исписанные молоком страницы через расположенного к ней охранника, которого считает своим другом. И возможно, когда-нибудь история моей жизни, запечатлённая на бумаге материнским молоком в каменном мешке застенка, станет известна всему миру.

О, amigos, может быть, я даже прославлюсь, подобно дону Мигелю Сервантесу, тому, который написал книгу о нескладном странствующем рыцаре, сражавшемся с ветряными мельницами. Вы спросите, но почему же мне так хочется, чтобы после того, как сам я повстречаюсь с адским огнём, история моей жизни сохранилась в людской памяти? Айя, моя жизнь состоит не из одних печалей и сожалений. Мне довелось повидать многое, от закоулков Веракруса до дворцов великого города Мехико, и даже лицезреть удивительные чудеса царицы городов славной Севильи, и по мне, эти воспоминания стоят всего золота Эльдорадо.