Читать «Тропинка в небо (Повесть)» онлайн - страница 3

— Но ты же… Ты же не… ты же не имеешь мужского пола. — Дубков был настолько поражен, что сморозил глупость.

— А что, у нас не равноправие, что ль? — дерзко и наивно спросила Манюшка. — Не бойтесь, я Конституцию учила, не хуже вас знаю.

Круглые совиные глаза Дубкова полыхнули желтым пламенем, смуглая лысина потемнела. Некоторое время он сидел молча, подавшись вперед, и Манюшке казалось, что это не человек, а бомба, которая вот-вот взорвется и разнесет в клочки все вокруг, — и захотелось, сжавшись в комок, прыгнуть подальше и распластаться на полу, защитив голову руками, как когда-то в Колком гущаре под обстрелом.

Но бомба не взорвалась. Зазвенел звонок, в класс повалили поступающие. Дубков махнул рукой по направлению к двери.

— Иди. — Но так как девочка пошла не по указанному маршруту, а к своей парте, еще раз махнул рукой, что на этот раз должно было означать: «Ну и шут с тобой, делай, что хочешь, я могу только сказать: бог в помощь пустой работе».

ГЛАВА ВТОРАЯ

Друзья встречаются вновь…

Результаты экзаменов, сказали, объявят завтра, ночевать Манюшке было негде, и она поехала на Стахановский поселок, где жил Николай Вербак. Адресок у нее был — выманила у его закадычного дружка Володи в Залесье.

Поселок этот оказался «у черта на куличках» — добиралась двумя трамваями. По указаниям встречных долго прыгала через канавы, взбиралась на насыпи, обходила груды кирпича и цемента. Наконец вышла на пыльную, деревенского вида улицу, застроенную саманными домиками и деревянными бараками. На лужайках перед и между ними паслись козы, безвредные псы лежали в тени, высунув языки, и, тяжело дыша, смотрели на мир глазами мучеников: о господи, когда кончится эта проклятая духота? В палисадниках меж зеленых грядок деловито бродили куры. Компания шустрых пацанов в обильно напудренной пылью одежде гоняла в футбол.

Манюшка пнула подкатившийся под ноги мяч, попала в рыженького, избегавшегося — кожа да кости — парнишку, и тот ринулся было на нее с кулаками, но получив звонкий щелкунец по лбу, отскочил на безопасное расстояние и изумленно уставился на нее.

— Ого як бьется! А ще дивчина!

Очередной встречный направил Манюшку в тесный проулок, потом по узенькой стежке через отравяневшие пепелища она вышла на другую улицу, где женщина с черной козой на поводке показала нужный дом — в конце улицы, над оврагом.

Манюшка вдруг вспомнила, что сегодня 29 августа. Ровно год назад Николай уехал из Залесья. Сразу накатило: как встречались, как расстались.

В Николае, если к нему не приглядываться внимательно, ничего примечательного не было. Невысокий, широколобый и толстогубый парнишка, всегда сосредоточенный и серьезный, девочек не привлекал. Они его побаивались: в школе он был комсомольским вождем, громил и преследовал двоечников и нарушителей дисциплины. Его честность, щепетильность доходили до анекдота. Однажды, придя на занятия неподготовленным, он на каждом из пяти уроков требовал, чтобы ему поставили двойку. Двое преподавателей, хорошо зная его характер, сдались без сопротивления, третий — ехидно улыбаясь и пожимая плечами, четвертая — после кратковременной ожесточенной полемики, в которой была наголову разбита «железобетонными» аргументами. И только пятый — директор школы Корень — сказал, что он учитывает чистосердечное признание и прощает Вербака. Тогда Коля заявил, что Иван Владимирович не имеет права прощать, так как это доброта за государственный счет. Преподаватель вспылил и выставил его из класса.