Читать «Триумф безголовых» онлайн - страница 133

Завершал этот неприглядный образ горб, коим Псина также обременила жертву своих фокусов. Горб был небольшой, но узнать Баррелия по фигуре тоже стало невозможно. Особенно когда его нарядили в рубище и дали в руки клюку.

Меня тоже переодели в лохмотья и испачкали мне лицо – все, что требовалось для образа маленького поводыря. А еще приказали называть ван Бьера папой. Для пущего драматизма и правдоподобия. Казалось бы, ничего сложного, но когда я хотел в первый раз произнести это вслух, то замялся. И во второй раз замялся, и в третий. Пришлось упражняться. Но под суровыми взорами наставников – особенно того, что буравил меня фальшивыми бельмами, – я поборол в себе неловкость. И вскоре «трудное» слово отскакивало у меня от зубов так, как не отскакивало оно, даже когда был жив мой настоящий отец.

Также Псина велела монаху оставить все клинки вплоть до мелкого ножика. На что он, впрочем, не возражал. Не хватало еще, чтобы все старания Псины пошли насмарку из-за того, что у него вдруг найдут оружие. Которое в священных местах разрешалось носить лишь храмовникам да гвардейцам тетрарха, о чем всяк идущий в храм обязан был знать…

Глава 30

И пошли мы с ван Бьером… хочется сказать, как в красивых балладах – солнцем палимые и ветром гонимые. Но нет, не скажу. Потому что солнце уже зашло и оно весной в Эфиме не особо греет, а ветер, наоборот, дул нам в лица.

Шли мы без спешки, но и без задержек – надо было явиться в храм до темноты, пока его ворота не закрылись на ночь. Калек-жертвователей за порог уже не выгоняли. И они могли либо спать в притворе, либо молиться перед статуями, что им тоже дозволялось.

Баррелий держался за мое плечо, ибо действительно ничего не видел. Его бельма были сделаны из засушенного и покрытого лаком рыбьего пузыря, и вставлялись под веки – аккурат поверх глазных яблок. Бр-р-р, ну и гадость! На мой вопрос, не противно ли ему, монах ответил, что терпимо, только глаза слезятся. Последнее было даже кстати. Льющий неподдельные слезы калека должен был вызывать столь же неподдельную жалость.

Мы опоздали на вечернюю службу, но успели до закрытия ворот. Хотя если бы и не успели, ничего страшного, ведь у нас в запасе был еще завтрашний день. Суровый храмовник проследил, как я опустил в жертвенную урну на паперти пол-кифера, после чего привратник требовательно указал на клюку в руке слепого.

Пришлось ее отдать. Взамен нам выдали медный жетон с цифрой семь. Это был пропуск в Главный храм и свидетельство того, что мы имеем право находиться в нем неделю. Завтра привратник заберет этот жетон и выдаст другой, с шестеркой. А послезавтра – с пятеркой, если к тому моменту тетрарх еще не явится на молитву.

Я не раз бывал в Главном храме Капитула, когда отец привозил меня из Дорхейвена в столицу. Так что монументальные размеры этого сооружения, его неохватные колонны и убранство были мне не в новинку. Баррелий же вошел сюда впервые, но поскольку он видел через бельма лишь огни светильников, я не мог расспросить о его впечатлениях. А хотелось бы. При всей циничности кригарийца он был не чужд прекрасному.