Читать «Три ялтинских зимы (Повесть)» онлайн - страница 151

Вот такая удивительная история. А сколько их еще можно было бы вспомнить, сколько других уже никогда нельзя будет восстановить! Эта пришла на ум, когда разглядывали ту самую карту, показывающую связи ялтинского подполья.

Как-то после шторма увидел я виноградный куст на самом краю берегового обрыва. Куст был невелик и неприметен, а может, показался таким зимой, когда лозы голы. Сам по себе он вряд ли заслуживал внимания, но корни этого растения поражали. Дело в том, что шторм подмыл, обрушил берег, и корни обнажились. Они были мощны и разветвлены, они были больше самих лоз, а в их узловатых изгибах угадывались упорство и энергия. Они пробились в землю на ту немыслимую глубину, где никогда не иссякают живительные и таинственные воды.

Таким видится после всего узнанного и это наше подполье.

ГЛАВА 28

Трофимов проснулся от звуков, показавшихся и странными и очень знакомыми. А теперь лежал, вслушивался в темноту и ничего не слышал. И вдруг — вот оно! Вот! Еще и еще раз…

В комнате было прохладно, но Михаил Васильевич все же поднялся, накинул халат и вышел на балкон. Кричали птицы. На север летел караван гусей. И надо же — вот так всегда — горы закрыты туманом. Позади бросок через море, долгий и трудный путь с рассвета и допоздна. Отдохнуть бы, лечь на землю, расслабить крылья. Сделать это можно на яйле — пустынном горном плато, а оно укутано облаками. И будут кружить гуси-лебеди над побережьем… Сколько? Как долго?

До чего же печальная перекличка… Сердце рвут на части своим криком. И все-таки это светлая печаль. Зима кончилась. Третья военная зима.

Было около полуночи. Понял: не заснуть. И его не обошла эта старческая беда — бессонница. Шевельнулась на своей кровати Лиза. Значит, тоже не спит. Больше в доме никого не было. Редкий случай. Даже Степан в отъезде, вернется только через несколько дней.

Он прошелся по комнате — осторожно, стараясь не скрипеть половицами, не задевать в темноте вещи. Лиза подала голос:

— Тебе нехорошо? Беспокоится о сердце.

— Нет, нет. Спи, пожалуйста.

— Дать капли?

— Не нужно. Она все же приподнялась в постели, и Михаил Васильевич подошел к ней, присел на краешек.

— Виноват я перед тобой, Лиза…

— Что-нибудь случилось? — спросила она с той удивительной интонацией, в которой была готовность принять и разделить все, что бы ни произошло. И его слова, и ее вопрос с каких-то пор стали некой игрой, необходимой обоим. Игрой, напоминающей ласковые и тихие разговоры матери с ребенком. Но сейчас было по-другому.

— …Не злой как будто человек, а оглядываюсь и делается страшно. Никто рядом со мной не был счастлив. Лиза еле слышно рассмеялась, так что он скорее угадал, чем услышал ее смех. Этот смех всегда обезоруживал его, но сейчас он заподозрил в нем притворство и сказал с упреком:

— Зачем ты?

— Вспомнила один старый, еще довоенный разговор… Ты, верно, догадываешься, что, увидев нас, узнав, что мы муж и жена, меня нередко жалели… — Лиза опять рассмеялась. — Особенно женщины. Он знал об этом, хотя и старался гнать такие мысли. Но что же дальше?