Читать «Тревожных симптомов нет» онлайн - страница 155
Илья Варшавский
Начинается тракт. Я говорю в камеру положенные слова и готовлюсь к комментариям. Монитор выходит из строя. Я скулю по этому поводу в микрофон, но не знаю, слышат ли меня. Вспоминаю про начальство, говорю примерно так: «Вот тут, очевидно, показывают велосипедиста, и я должен что-нибудь сказать». Так до конца тракта.
Едем в студию. Ждем трамвая, укрывшись одним зонтиком. Мимо нас горделиво проезжают в персональном микроавтобусе манекенщицы.
В студии выслушиваем замечания. Мне ясно, что сценарий будут подправлять. Ждать уже нет сил. Еду домой.
День передачи. Тропический ливень. Поясницу как будто грызут волки. Не позавтракав, тащусь на станцию в плаще и с зонтиком.
На пляже ни одного отдыхающего. Дураков нет. Придется отыгрываться на манекенщицах. Если пройдет дождь.
Участники передачи сидят в автобусах. Режиссер бегает под дождем, ищет сухое место, где можно рассадить шахматистов.
Студия все время на проводе. До начала передачи осталось 20 минут. Главный редактор разговаривает с Москвой, предлагает снять передачу, если дождь не пройдет.
Десять минут до начала. Дождь прекращается. Бегом занимаем свои места. Думать о вступлении уже некогда.
На этот раз у меня не монитор, а телевизор. Вместо антенны – кусок провода. То, что я вижу на экране, больше всего похоже на поверхность лужи во время дождя. Какие-то пузыри. Впрочем, если отодвинуться подальше, что-то видно, но тогда микрофон оказывается слишком далеко.
В моем распоряжении несколько минут, чтобы сосредоточиться. Попеременно напрягаю мышцы ног, брюшной пресс, гримасничаю и даже шевелю ушами. Говорят, что при этом увеличивается потребление кислорода.
Сигнал – это позывные «Горизонта». Почему-то их еще нет. Вероятно, у меня неправильные часы. Что ж, можно еще погримасничать. Кислорода, побольше кислорода!
Под ухом бухает пушка. От испуга я чуть не падаю со стула. Двенадцать часов, – значит, передача уже идет. Тут я вспоминаю, что в телевизоре выключен звук.
Гляжу на экран. Там что-то маячит. Отодвигаюсь назад и вижу, что это мое лицо. Интересно, сколько же времени я в кадре? Видели ли зрители мои гримасы? Борода у меня смята набок, но перед объективом прихорашиваться нельзя. Поднимаю глаза на камеру и что-то бормочу. Кажется, сошло!
Дальше все похоже на кошмар. Телевизор барахлит. Звука мне не полагается по акустическим соображениям, а изображение такое, что хоть плачь! Все кадры из студии идут не в том порядке, как я думал. Вижу канареек и вспоминаю, что, кажется, нет фонограммы их пения. Мелькает мысль почирикать за них в микрофон, но я ее гашу.
Думать некогда, нужно все время говорить. Почему-то передо мной три варианта сценарного плана. Все они разные. Кажется, передача идет по третьему варианту, но все сведения об участниках у меня записаны на первом.
Из-за кустов мне видна часть реки. Там тонет лыжник. Два катера пытаются его подобрать. На экране ничего не разберешь. На всякий случай это событие не комментирую.
