Читать «Традиционализм, либерализм и неонацизм в пространстве актуальной политики» онлайн - страница 34

Традиция, преемственность – то, в чём нуждается общественное большинство. Причём главная цель – поиск точки сборки традиции и её самовоспроизводство, а не собирание тех или иных образцов исторического антиквариата.

При этом мы, конечно, считаем своим долгом указать на те моменты в истории России, когда традиция прерывалась. Эти точки на временной шкале необходимо обозначить. Например, нельзя умолчать об опричнине Ивана Грозного, от которой он сам же впоследствии с ужасом отказался. Благое намерение – справедливое распределение земли между боярами – проводилось негодными средствами, руками людей без морали. Одна несправедливость породила другую. В итоге «опричнина» как социальный феномен (речь не только об исторически локальном явлении) стала постоянным явлением русской жизни. Чекистские чистки, нефтяная рента, правовой и экономический беспредел – в широком смысле всё та же опричнина.

Ещё более серьёзный и, пожалуй, ключевой для России момент срыва – это церковная «реформа» XVII века. Церковный Раскол был инициирован сверху светской властью и рассёк тело Церкви. Народная теократия и народная Церковь стали невозможны. А вне этого условия невозможно и нормальное формирование христианской нации.

После так называемого церковного Раскола мы в конечном счёте получили синодальную «государственную» церковь. Это замедлило формирование народной религиозности, на основании которой только и складывается нация (более короткий и дешёвый путь – этнонационализм, но он не совместим с российской христианской традицией). В итоге Раскол XVII века в известном смысле предопределил события 1917 года. Ни церковь, ни крестьянская масса, ни дворянская элита не смогли противостоять катастрофе, которая отбросила Россию далеко назад, подорвала её духовные и социальные корни. 1917 год – кардинальный слом всей общественной парадигмы России. Очевидное продолжение этого слома (то есть ещё один разрыв, в принципе невосполнимый) – это уничтожение крестьянства, а с ним и русского общинного сознания. Предвидя некоторые вопросы, оговорюсь: судьба других «старорежимных» сословий тоже может и должна быть предметом разговора, но не в этой статье.

Ситуация 1991–1993 годов вряд ли требует специальной характеристики: эти события ещё свежи в нашей памяти, и очевидно, что это ещё один разрыв.

Таковы главные события, предопределившие печальный российский феномен, суть которого в том, что разрыв с традицией сам стал традицией. В действительности таких событий намного больше.

Но мы должны вернуться к главной теме разговора и вопросу «Кто виноват?» предпочесть вопрос «Что делать?».

Иногда приходится слышать: «Каждый выбирает традицию, как считает нужным», «Не фальсификация ли всякий разговор о традиции?» Это неверно. Фундамент традиции состоит из того, что обладает безусловной ценностью для большинства. В России «безусловные» ценности более или менее очевидны. Это победа над фашизмом, православная самоидентификация и принципы справедливого общества. Тем, кто склонен брать во внимание не степень поддержки тех или иных идей в обществе, а элитарный «разброс мнений» и элитарный же «консенсус», есть о чём задуматься.