Читать «Традиции свободы и собственности в России» онлайн - страница 58

Носители политических идей всегда ищут и находят сторонников, склоняют общество к тому или иному образу действий. Особенно легко активность партий прослеживается в России с 30-х годов позапрошлого века — времени, когда общественная мысль начинает адекватно отражаться в литературе и журналах. Начиная с этой поры русские писатели и публицисты не дают нам ни малейшего повода усомниться в существовании в России нескольких партий — либеральной, консервативно-этатистской, монархической, сословно-элитарной, клерикальной и «нигилистов».

Вызывающе осязаемо присутствие либералов. Иван Аксаков негодовал: «Целый сонм газет и журналов с самодовольной осанкой возглашает: „мы, либеральная печать“». Чернышевский не упускал случая посмеяться в своих статьях над русскими либералами и печатно заявить, что ни он, ни вся «крайняя партия» не имеют с ними ничего общего. «Крайняя партия» Чернышевского — это те, кого советские историки стали величать «революционными демократами».

Либеральной, в целом, была и такая мощная общественная сила как земское движение, зародившееся в середине 1860-х годов. «Земцев» также постоянно называли партией.

Двумя выраженными партиями были западники и славянофилы. Славянофилы сами себя так не называли, они предпочитали название «Московская партия». Эта партия уже на излете своей популярности фактически залучила в свои ряды даже императора Александра III, в чем не оставляют сомнений ни его политические взгляды, ни художественные вкусы.

Характерен заголовок статьи знаменитого журналиста М.Н. Каткова из «Русского вестника» (№ 7, 1862) «К какой мы принадлежим партии?», характерен и такой отрывок из нее: «Вырвите с корнем монархическое начало... уничтожьте естественный аристократический элемент в обществе, и место его не останется пусто, оно будет занято бюрократами, демагогами, олигархией самого дурного свойства». Что-то слышится родное.

Даже подо льдом советского коммунизма, монопольной и монолитной политической силы в СССР, возникали несомненные партии (см., например: Ник. Митрохин. «Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953-1985», М., 2003).

На все это можно (и нужно) возразить, что влияние на общество через СМИ (не говоря уж о самиздате) — важный, но не главный признак партии. В современном демократическом обществе политические партии заслуживают называться партиями лишь тогда, когда могут участвовать в парламентских выборах. Тут важно слово «в современном». Дело в том, что описанное правило куда моложе, чем полагают наши сограждане, волнующиеся как невесты при слове «Запад».

Первый в истории закон, легализовавший политические партии («Reform Act»), появился одновременно с железными дорогами, в 1832 году. Появился именно там, где и следовало ожидать, в Англии. Благодаря этому закону было формализовано существование партий «вигов» и «тори» — двух верхушечных мировоззрений, впервые обозначившихся в конце XVII века и с тех пор соперничавших. «Тори» были приверженцами абсолютной монархии, их идеалом было «непротивление народа божественному праву королей», «виги» же выражали интересы растущей торговли. Формализация, которую предписал «Reform Act», заставила партии присвоить себе официальные названия. «Виги» оформились в Либеральную партию, «тори» — в Консервативную, начали складываться местные отделения партий. По словам историков, Либеральная партия стала первой в мире постоянно действующей партией. Произошло это лишь в 70-е годы XIX века.