Читать «Традиции свободы и собственности в России» онлайн - страница 49

Новшества Киселева, направленные на «устройство быта», а точнее, на тотальную «общинизацию» деревни можно рассматривать как первое, хоть и разбавленное, издание колхозов. Эти новшества встретили повсеместное сопротивление, а в Приуралье, Поволжье, губерниях Севера и на Тамбовщине вызвали настоящие бунты с участием полумиллиона крестьян, желавших управляться на своей земле без общинного диктата.

А тут как раз (в 1843 году) изучать жизнь русских крестьян приехал ученый немец барон Франц Август фон Гакстгаузен-Аббенбург. Он исследовал правила, по которым живут члены общины, заключив: «Принцип равного деления по душам — первобытный славянский принцип: он происходит из древнейшего принципа славянского права: принципа о нераздельном общем владении всем родом». У барона хватило, тем не менее, проницательности понять вторичность увиденной им общины. Он пришел к выводу, что общность полей (первый признак общины) исчезла «еще в домосковскую эпоху», но «в конце XVIII века под влиянием фискальной политики правительства» возродилась вновь. Лишь после «открытия» Гакстгаузена, точнее, после выхода в Германии в 1847 году его двухтомного труда о России община оказалась в центре внимания русской протосоциалистической публицистики. Энгельс, русских не жаловавший, ядовито заметил, что Герцен, сам русский помещик, впервые от Гакстгаузена узнал, что его крестьяне владели землей сообща, а узнав, поспешил изобразить их истинными носителями социализма65.

Упорство государственной машины сделало свое дело: в течение двух десятилетий новые правила «устройства быта» государственных крестьян были внедрены. И тогда творцы большой крестьянской реформы 1861 года (Киселев среди них) решили: пусть на переходный период, т.е. до полного выкупа земли, киселевская организации сельской жизни станет обязательной и для бывших помещичьих крестьян. Говоря об этой свежесконструированной общине, выдающийся государствовед второй половины XIX века Б.Н. Чичерин выразился предельно ясно, заявив, что ее вызвали к жизни потребности казны.

Достаточно прочесть раздел «Об устройстве сельских обществ и волостей и общественного их управления» из «Общего положения о крестьянах» 1861 года, этого подробнейшего, до мелочей расписанного плана устройства и функционирования общин66, чтобы все сомнения отпали. Бюрократический генезис общины был в тот момент очевиден всем, но как-то удивительно быстро забыт. Хотя скажем и то, что «Положение» усилило роль такого демократического института, как сельский сход, и когда, начиная с 1906 года, в России стали происходить демократические выборы, крестьянам не надо было объяснять, что это такое67.

Герцен, славянофилы и народники посвятили общине много красивых слов68. Создавая общинную мифологию, они ужасно хотели, чтобы она обернулась правдой. Наверное, они запрещали себе думать о том, что реальные общины, сконструированные в 1838-1861 гг. и «заточенные» под фискальные нужды власти, не смогли бы поднять и повести за собой ополчение, подобное мининскому, составить земства, способные, как в Смуту, решить судьбу отечества.