Читать «Тополь цветет: Повести и рассказы» онлайн - страница 120

Рыжие груши брякались на террасу, она принимала их как дары судьбы и преподносила Безуглову. Золотистая медянка, взвившаяся с горячих ступеней, заставила ее закричать, наполнив сад, окружавший дом, радостной и тревожной таинственностью.

Она не помнила, чтобы ей доставляло такое удовольствие ставить на стол тарелки, раскладывать еду, ему — непременно больше.

Каждый день солнечные ступени сводили на дорогу, дорога — к тропинке, тропинка — к морю. Вниз и вниз, мимо чьих-то дач, пионерского лагеря, зарослей ежевики, в бетонную арку под железной дорогой, на раскаленные булыжники пляжа.

Вдоль берега катили поезда — зеленые, синие, красные — так много и так часто, что их переставали замечать. В окнах торчали головы, головы и руки, руки — одни приветствовали море, другие не могли расстаться с ним. Разрисованные красным рожи тепловозов весело щерились, переправляя курортный свой груз.

Лидия Васильевна и Безуглов натаскивали плоские тяжелющие камни, укладывали дорожкой, в виде топчанов.

Серые, темные и светлые, широкие камни прижигали лопатки, солнце обрабатывало плечи, живот, ноги. Безбрежное небо с рассеянным и жестким светом солнца, опрокинутым в море, и пляж, на котором редкие кучки чужих и безразличных к соседям людей, и море, в которое можно войти и лечь на волну и плыть в теплом шелке воды как угодно далеко, без означенной черты, тем увереннее и спокойнее, чем дальше от берега, — все означало полную свободу и независимость. Странное чувство небытия, существования вне привычного мира, напряженного и трудного, охватывало Лидию Васильевну — да и с ней ли это происходило?

— Вот я поняла, — сказала она Безуглову на пятые сутки, лежа тихонько. — Ты — как море, твои руки — как море, кожа — ласковая, как море… Ты, наверное, вовсе и не мужик, а что-то большее, такое объемное… меня так и тянет в тебя. Затягивает. Боюсь и иду… все равно иду…

— Ну, уж ты-то боишься…

— Мне последнее время страшно чего-то, будто тебя отнимут у меня, будто я на тебя не имею никаких прав.

— Щен ты мой маленький…

Она знала, что это ерунда, что она большая и сильная женщина. Расстанься с ней сейчас Безуглов, она не бросится в море и не опустит забрала перед жизнью, и все трудные случаи в отделении — абсцессы легкого, опухоли желудка, кишечника, вся наиболее сложная хирургическая патология останутся за нею. Тем острее хотелось его слов, подтверждающих его власть над нею, но он молчал, обнимал, изредка целовал и молчал.

— Скажи, что никому не отдашь меня…

— Ну что ты, кому же я отдам тебя…

— Нет, а ты скажи…

— Разве ты не видишь, что не отдам?..

Слова, которых она ждала, говорились когда-то, она не помнила их точно, но обжигающее воспоминание о них жило в ней. Теперь все было покойнее, прочнее, однако досада вскипала наперекор радости: Радость — досада, радость — досада…