Читать «Тополь цветет: Повести и рассказы» онлайн - страница 12

— Ну и что? — прикрикнул Степан. — У нее на Центральной товарок тьма, а сегодня воскресенье, станет она мотаться взад-вперед!..

— И то, может, так. А я прислушиваюсь — в Редькине давно отдоились. Ну да, пока перемоет все, пока молоко сдаст…

Когда в Редькине включалась электродойка, ровный гуд доносился до Холстов. Гудит в Редькине — значит, доят во всех отделениях.

У двора затарахтел двигатель, и синий замызганный Юркин громыхало подмял луговину шинами в человеческий рост.

Дверь рванулась так, что все повернули головы.

— Валерка где?! — крикнул Юрка, придерживая отдувавшуюся пазуху.

— Чего? — Валерка, длинный, круглоголовый, с отвисшей толстой губой, на ходу натягивал синие тренировочные штаны.

— Гляди! — Юрка выудил из-за ворота двух галчат, посадил на стол.

— Идите вы со своей нечистью, сейчас подавать буду! — накинулась Татьяна.

— Чур мой! — вывернулась откуда-то Люська, длинная и белая, как и Валерка, схватила галчонка и перенесла на подоконник.

Валерка засопел, двумя руками тиская второго, не зная, куда пристроить.

— Давай сюда! — кричала возбужденно Люська. — Их всегда различить можно, видишь, у моей головочка кругленькая и вся она кругленькая.

Галчата, взъерошенные, глядели боком и разевали рты, едва подносили палец.

— Тетя Валя Кириллина приехала, отколотила дом, а в трубе галки живут, — говорил, умываясь, Юрка.

— А ты как там оказался, тебе с трактора галок, что ли, лучше видать? — взъерепенилась вдруг Татьяна.

— А я остановился на том краю…

— У Алевтининого дома?

— Да мне сеялку надо было подцепить — Борис Николаевич подбросил туда.

— Знаешь, где подцеплять! Да ты…

— У тети Вали Кириллиной тоже были жулики, через мост зашли, две иконы взяли! Сапоги новые резиновые стоят, плащ висит, а двух икон нету. У нее и было-то четыре.

— Где-же Селиванов-то? — с досадой уже на милицию воскликнула мать. — То околачивается без нужды, а то и нету. Иконы-то, говорят, продают. Возьмут здесь, подвеселят и продают.

— Зачем подвеселят? Чем темнее доска, тем дороже, — сказал Степан.

— Нет, они знают как, обязательно подвеселят. Надо заявлять Селиванову.

— Чего заявлять-то? Они, кроме икон, не берут ничего, — Степан покосился на темный лик в углу и полез под него за стол.

В этом году в домах, оставленных на зиму без хозяев, побывали гости, поразившие деревню своей непрактичностью: вещей не трогали, даже дорогих — ни самоваров, ни пуховых подушек, ни плащей, брали только богов, и то не всех, а по выбору, продиктованному непонятными соображениями.

Юрий вдвинулся на лавку рядом с отцом, резко отличный от него светлыми длинными с выстриженной челкой волосами, округло прикрывавшими уши, узковатым лицом и молодою, нетерпеливою силой, и все же чем-то очень схожий с ним. Во всей Степановой породе было ихнее, ледневское: крупнота, крепость, игрушечная голубизна глаз. Только в Люське, при том, что вымахала с версту, поражали нежность и слабина, которые одолели в свое время Степана в ее матери.