Читать «Том 7. Эхо» онлайн - страница 54

Пока я учился в 1-м корпусе, мне на неделю давалось 10 копеек на проезд до корпуса и домой из него. Конечно, они шли в младших классах на мороженое, которое категорически запрещалось покупать, т. к. уличные мороженщики покупали молоко для него у графинь или княгинь, принимавших в нем ванну, — так пугала мать.

Начиная с 4-го класса деньги шли на папиросы. Проблема их прятания решалась виртуозно. Дома они прятались на лестнице до входа в квартиру. При этом съедалась мятная конфета. В корпусе было сложнее, их надо было пронести через дежурного офицера. Конечно, никому из них не приходило в голову устраивать шмон, но… А вдруг?!

Сшивался тоненький мешочек на 4–5 папирос, он через ширинку опускался в брюки. А веревочка привязывалась к пришитой возле нее пуговицы внутри брюк.

Бесплатно ездить на трамвае честь не позволяла, поэтому при движении из отпуска допускалось двигаться рысцой, но не на перекрестках, где «рысцу» (фу, как неприлично!) могли заметить встречающиеся офицеры и приличная публика.

Внутри корпуса у каждого была своя заначка в удивительно изобретательных местах, например за иконой в спальне, под скамьей для ваксы, где чистили башмаки, и даже под ступенями лестницы, ведущей в конторку дежурного офицера в спальне.

Были тайники и в парке, в дуплах столетних лип, посаженных Меншиковым в своем парке, на приметных развилках сучьев и т. д.

Изредка заначка обнаруживалась, и неудачник вынужден был всю неделю стрелять папиросы у друзей.

Курили чаще всего перед печами, тяга в которых была пылкой, а главное, по тревоге бросая чинарь, можно было не опасаться пожара. Пожаров боялись панически.

Папиросы покупали не пачками, а россыпные, самые дешевые шли по 2 штуки на копейку. Пижоны покупали «Сафо» и «Сэр» — дорогие, и у них папироску не стреляли, ибо богатство презирали.

Стараясь стереть грань между ними и нами, как-то сын великого князя К. К., по-моему Игорь, приволок пачку спертых у отца дорогих папирос. Но мы отвергли этот подхалимаж. Мы гордились своей принципиальностью и думали примерно так: пусть он подкармливает своих прилипал, а мы, дети боевых командиров и флотоводцев, выше этого, как Андреевский флаг на гафеле.

Наш немец Пецольд был дремучий. И требовал перед уроком молитву. Православная, но произносилась на немецком языке. Точно не помню, кто заканчивал молитву перечислением всякого рода страждущих и обремененных, а под самый финал по-русски добавлял: «Унд набалдашник».

Долго все сходило нормально. Пока на немецкий язык не заявился инспектор. Дежурный отбарабанил молитву, но вот от «унд набалдашник» воздержался.

Пецольд долго недоумевал и ждал, а потом произнес: «Абер потчему нет унд набалдашник?»

Ну, дальше, как вы понимаете, кому, где-то, сколько-то дней без отпуска на воскресенье.

Как-то на парад в честь корпуса приехал Николай II. В форме капитана 2 ранга он не производил большого впечатления.

В сборочном зале были выстроены все роты. На левом фланге оркестр. Сыграли «Зарю», «Захождение», император обошел строй.

После отбытия его императорского величества нам раздали по коробке шоколадных конфет, коробка была в виде погона. Приезжие кадеты, т. е. не петербуржцы, отлично понимали, что сохранить драгоценные конфеты до каникул — дело безнадежное. Как тут быть? Ребята с коммерческой жилкой сообразили: от далеких родичей конфеты утаить, а в классе превратить их в конвертируемую валюту. И пошел обмен. Аукционная страсть и тут делала чудеса: скажем — пустую коробку выменивали на энн горбушек, которые, в свою очередь, шли за 10 перьев! № 86.