Читать «Том 1. Сатиры и лирика» онлайн - страница 32

<1909>

Мухи

На дачной скрипучей веранде Весь вечер царит оживленье. К глазастой художнице Ванде Случайно сползлись в воскресенье     Провизор, курсистка, певица,     Писатель, дантист и девица. «Хотите вина иль печенья?» Спросила писателя Ванда, Подумав в жестоком смущенье: «Налезла огромная банда!     Пожалуй, на столько баранов     Не хватит ножей и стаканов». Курсистка упорно жевала. Косясь на остатки от торта, Решила спокойно и вяло: «Буржуйка последнего сорта».     Девица с азартом макаки     Смотрела писателю в баки. Писатель, за дверью на полке Не видя своих сочинений, Подумал привычно и колко: «Отсталость!» И стал в отдаленье,     Засунувши гордые руки     В трико́вые стильные брюки. Провизор, влюбленный и потный, Исследовал шею хозяйки, Мечтая в истоме дремотной: «Ей-богу! Совсем как из лайки…     О, если б немножко потрогать!»     И вилкою чистил свой ноготь. Певица пускала рулады Все реже, и реже, и реже. Потом, покраснев от досады, Замолкла: «Не просят! Невежи…     Мещане без вкуса и чувства!     Для них ли святое искусство?» Наелись. Спустились с веранды К измученной пыльной сирени. В глазах умирающей Ванды Любезность, тоска и презренье –     «Свести их к пруду иль в беседку?     Спустить ли с веревки Валетку?» Уселись под старой сосною. Писатель сказал: «Как в романе…» Девица вильнула спиною, Провизор порылся в кармане     И чиркнул над кислой певичкой     Бенгальскою красною спичкой.

<1910>

Всероссийское горе

(Всем добрым знакомым с отчаянием посвящаю)

Итак – начинается утро. Чужой, как река Брахмапутра, В двенадцать влетает знакомый. «Вы дома?» К несчастью, я дома. В кармане послав ему фигу, Бросаю немецкую книгу И слушаю, вял и суров, Набор из ненужных мне слов. Вчера он торчал на концерте – Ему не терпелось до смерти Обрушить на нервы мои Дешевые чувства свои. Обрушил! Ах, в два пополудни Мозги мои были, как студни… Но, дверь запирая за ним И жаждой работы томим, – Услышал я новый звонок: Пришел первокурсник-щенок. Несчастный влюбился в кого-то… С багровым лицом идиота Кричал он о «ней», о богине, А я ее толстой гусыней В душе называл беспощадно… Не слушал! С улыбкою стадной Кивал головою сердечно И мямлил: «Конечно, конечно». В четыре ушел он… В четыре! Как тигр, я шагал по квартире. В пять ожил и, вытерев пот, За прерванный сел перевод. Звонок… С добродушием ведьмы Встречаю поэта в передней. Сегодня собрат именинник И просит дать взаймы полтинник. «С восторгом!» Но он… остается! В столовую томно плетется, Извлек из-за пазухи кипу И с хрипом, и сипом, и скрипом Читает, читает, читает… А бес меня в сердце толкает: Ударь его лампою в ухо! Всади кочергу ему в брюхо! Квартира? Танцкласс ли? Харчевня? Прилезла рябая девица: Нечаянно «Месяц в деревне» Прочла и пришла «поделиться»… Зачем она замуж не вышла? Зачем (под лопатки ей дышло!) Ко мне отправляясь, – сначала Она под трамвай не попала? Звонок… Шаромыжник бродячий, Случайный знакомый по даче, Разделся, подсел к фортепьяно И лупит. Неправда ли, странно? Какие-то люди звонили. Какие-то люди входили. Боясь, что кого-нибудь плюхну, Я бегал тихонько на кухню И плакал за вьюшкою грязной Над жизнью своей безобразной.