Читать «Том 1. Сатиры и лирика» онлайн - страница 26

<1909>

Крейцерова соната

Квартирант сидит на чемодане И задумчиво рассматривает пол. Те же стулья, и кровать, и стол, И такая же обивка на диване, И такой же «бигус» на обед, – Но на всем какой-то новый свет… Блещут икры полной прачки Феклы. Перегнулся сильный стан во двор. Как нестройный, шаловливый хор, Верещат намыленные стекла, И заплаты голубых небес Обещают тысячи чудес. Квартирант сидит на чемодане. Груды книжек покрывают пол. Злые стекла свищут: эй, осел! Квартирант копается в кармане, Вынимает стертый четвертак, Ключ, сургуч, копейку и пятак… За окном стена в сырых узорах, Сотни ржавых труб вонзились в высоту, А в Крыму миндаль уже в цвету… Вешний ветер закрутился в шторах И не может выбраться никак. Квартирант пропьет свой четвертак! Так пропьет, что небу станет жарко. Стекла вымыты. Опять тоска и тишь. Фекла, Фекла, что же ты молчишь? Будь хоть ты решительной и яркой: Подойди, возьми его за чуб И ожги огнем весенних губ… Квартирант и Фекла на диване. О, какой торжественный момент! – Ты – народ, а я интеллигент, – Говорит он ей среди лобзаний. – Наконец-то, здесь, сейчас, вдвоем, Я тебя, а ты меня – поймем…

<1909>

Отъезд петербуржца

Середина мая и деревья голы… Словно Третья Дума делала весну! В зеркало смотрю я, злой и невеселый, Смазывая иодом щеку и десну. Кожа облупилась, складочки и складки, Из зрачков сочится скука многих лет. Кто ты, худосочный, жиденький и гадкий? Я?! О, нет, не надо, ради Бога, нет! Злобно содрогаюсь в спазме эстетизма И иду к корзине складывать багаж: Белая жилетка, Бальмонт, шипр и клизма, Желтые ботинки, Брюсов и бандаж. Пусть мои враги томятся в Петербурге! Еду, еду, еду – радостно и вдруг. Ведь не догадались думские Ликурги Запрещать на лето удирать на юг. Синие кредитки вместо Синей Птицы Унесут туда, где солнце, степь и тишь. Слезы увлажняют редкие ресницы: Солнце… Степь и солнце, вместо стен и крыш. Был я богоборцем, был я мифотворцем (Не забыть панаму, плащ, спермин и «код»), Но сейчас мне ясно: только тошнотворцем, Только тошнотворцем был я целый год… Надо подписаться завтра на газеты, Чтобы от культуры нашей не отстать, Заказать плац-карту, починить штиблеты (Сбегать к даме сердца можно нынче в пять). К прачке и в ломбард, к дантисту-иноверцу, К доктору – и прочь от берегов Невы! В голове – надежды вспыхнувшего сердца, В сердце – скептицизм усталой головы…

<1909>

Искатель

(Из дневника современника)

С горя я пошел к врачу. Врач пенсне напялил на нос: «Нервность. Слабость. Очень рано-с! Ну-с, так я вам закачу Гунияди-Янос». Кровь ударила в виски: Гунияди?! От вопросов, От безверья, от тоски?! Врач сказал: «Я – не философ. До свиданья». Я к философу пришел: «Есть ли цель? Иль книги – ширмы? Правда „школ“ – ведь правда фирмы? Я живу, как темный вол. Объясните!» Заходил цветной халат Парой Егеревских нижних: «Здесь бессилен сам Сократ! Вы – профан. Ищите ближних». – Очень рад. В переулке я поймал Человека с ясным взглядом. Я пошел тихонько рядом: – Здравствуй, ближний… «Вы нахал!» – Извините… Я пришел домой в чаду, Переполненный раздумьем. Мысль играла в чехарду, То с насмешкой, то с безумьем. Пропаду! Тихо входит няня в дверь. Вот еще один философ: «Что сидишь, как дикий зверь? Плюнь, да веруй – без вопросов…» – В Гунияди? «Гу-ни-я-ди? Кто такой? Не немецкий ли святой? Для спасения души – Все святые хороши…» Вышла.