Читать «Тихий звон зарниц» онлайн - страница 24

Однажды Катя проснулась неизвестно почему, еще затемно. Разбудило какое-то странное беспокойство, чувство смятения и тревоги. Что-то было не так. Она лежала с открытыми глазами, чутко прислушивалась к темноте. Из оконца тянуло холодком, острый озноб пробегал по коже… И вдруг сразу поняла. Вот что ее разбудило — там, снаружи, воздух весь дрожал от пения соловьев.

Приподнялась на локтях, заглянула в окошко: над землей простерлись смутные предрассветные сумерки. Серый рассеянный туман заполнял пространство, и туман этот, видно, битком был набит соловьями. Жалобное щебетание, чистый, прозрачный свист, щелканье, мощные, раскатистые трели — все это оглушало, ошеломляло. Такого ей еще не приходилось слышать. Несметное множество пичуг суетилось в холодной ранней сумеречи. Казалось — стоит протянуть руку в сыроватую волокнистую мглу, и сразу ощутишь на ладони теплый, нежно пульсирующий пернатый комок.

Потом начал сеяться мельчайший теплый дождик. Слышно было — водяная пыль обильно выпадает на почву, шелестит на каменистой дороге, обдает влажным дыханием бревенчатые стены домов… А птицы не умолкали. Даже звонче, радостней сделались птичьи голоса. Будто птицы только и ждали этого дождя, чтобы взахлеб напеться, нарезвиться… Катя натянула одеяло на озябшие плечи, устроилась поуютнее на своем жестком ложе и стала думать: «Почему так? Откуда вся эта масса птиц знает, что скоро будет тепло, что надо петь, ликовать, дни и ночи кувыркаться в пьянящем весеннем воздухе. Потом будут гнезда вить, выводить птенцов. Почему?»

В окошко залетел ветер, насыщенный влагой. Катя засмеялась тихонько, потеплее укрылась.

«А человек? — продолжала она думать. — Человек вечно занят заботами о куске хлеба, работой. И так было всегда… И что такое вообще: человек? И для чего он живет на свете?..» Катя представила себе всю довоенную жизнь, мать, рано умершего отца. Вечно родители были озабочены чем-то, да и она сама была занята. Учебой, уроками, массой разных дел… «Ну, скажем, не было когда-то школ. И не было контор, заводов, государства. Все равно — была забота о куске хлеба. Борьба с природой, с врагами. А если отбросить и врагов? Ведь не всегда же воевали…» Катя представила себе такую картину: первобытный человек, его подруга, небольшой участок возле обжитой пещеры. «Остается — борьба со стихией. И любовь. Заботы любви. А искусство? Искусство тоже! Тот дикарь украсил скалы затейливыми рисунками, по вечерам играл на самодельной флейте свои мелодии. А любовь?.. Как я сказала? «Заботы любви»… Вот. Опять заботы! Ведь сначала-то я сказала слово «заботы», а уж потом «любовь»…»

Дождь за окном разошелся вовсю. Теперь это была уже не та легкая, влажная пыль, что оседала невесомо на землю, это была густая, жесткая щетка дождя.

«А что главнее для человека, — продолжала размышлять она, — любовь или эти самые заботы? Заботы, наверное…» Катя вздохнула. Она давно уже устала от разных забот. «Ну, хорошо. Человека создал труд, это мы знаем. А стал бы человек трудиться без любви? Конечно, нет. Ага! Значит, любовь — на первом месте…» Катя посмеялась немного над своими догадками — вот чудачка, спать надо, благо дождь, — перевернулась на другой бок, угрелась… «Тем более, что любви у меня все равно никакой нет, а есть одни только заботы…» На самом-то деле знала она, что любовь была и есть, и она все время чувствовала в себе эту любовь. Только старалась не вспоминать и не думать о том. Все равно, любовь — в ней. «На всю жизнь, так ведь он сказал тогда? Пусть так и будет…» Кате стало жарко. Откинула одеяло, села… «Заботы любви! Значит, любовь — тоже бремя». Она ясно поняла вдруг, что сама, сама несет это тревожное, сладкое бремя любви. А он? А Глебов? Где он сейчас? Жив ли?.. Если жив, может быть, думает о ней то же самое. Или все-таки — нет? Забыл все начисто?