Читать «Теория государства. С комментариями и объяснениями» онлайн - страница 148
Платон
– Стало быть, относительно опытности в том и другом удовольствии, философ намного превосходит корыстолюбца? – сказал я.
– Конечно.
– Что же о честолюбивом? Больше ли тот неопытен в удовольствии, происходящем от почета, чем философ – в удовольствии, происходящем от размышления?
– Но что же тут? Если каждый успевает в том, к чему стремился, то почет следует за всеми, почетом от многих пользуются ведь и богатый, и мужественный, и мудрый. Так что в удовольствии, происходящем от почета, все опытны, а вкусить, каково удовольствие, происходящее от созерцания сущего, невозможно никому, кроме философа.
– Следовательно, по опытности, – сказал я, – философ между людьми есть судья прекраснейший.
– И очень.
– Притом, он один будет опытен рассудительно.
– Как же.
– Да ведь и орудие, посредством которого надобно судить-то, принадлежит не корыстолюбивому и не честолюбивому, а философу.
– Какое орудие?
– Мы сказали, что судить должно посредством ума. Не так ли?
– Да.
– Но ум-то особенно и есть его орудие.
– Как же.
– Ведь если бы подлежащее суждению лучше всего обсуживалось богатством и корыстью, то одобряемое или порицаемое корыстолюбивым не было ли бы, по необходимости, самым истинным?
– Крайне необходимо.
– Когда же почетом, победой, мужеством, то не честолюбивый ли и склонный к соперничеству подавали бы самое верное мнение?
– Явно.
– А как скоро требуется опытность, рассудок и деятельность ума?
– Разумеется, – сказал он, – что вполне истинным будет одобренное философом и любителем деятельности умственной.
– Стало быть, из трех видов удовольствий, самое приятное должно принадлежать той части души, которою мы познаем. И в ком из нас эта часть господствует, того жизнь будет самая приятная.
– Как не будет? – сказал он. – Человек мыслящий, хваля свою жизнь, в деле этой похвалы, конечно, господин.
– Которую же жизнь и которое удовольствие поставит он на втором месте?
– Очевидно, удовольствие человека военного и честолюбивого, потому что оно ближе к философу, чем удовольствие промышленника.
– Так последним будет, как видно, удовольствие человека корыстолюбивого.
– Конечно.
– Итак, вот два доказательства одно за другим и две победы справедливого над несправедливым. Теперь, по олимпийски – третье и последнее, в честь Зевса олимпийского. Соображай: удовольствие других, кроме удовольствия, свойственного человеку мыслящему, и неистинно вовсе, и нечисто, но есть лишь какая-то тень удовольствия, как слышал я, кажется, от кого-то из мудрецов, и это будет величайшим и решительным падением прочих удовольствий.