Читать «Тень предков» онлайн - страница 59

– Иногда мне кажется, что я избранный, что создан для чего-то большего, для великих свершений. Глупо, наверное, так думать.

Ярослав снова улыбнулся.

– Кто знает, может, так и есть. Правда, мне кажется, что каждый мальчишка мечтает о величии. Стать великим полководцем и завоевателем, создать свою империю, как Александр Македонский. К сожалению, это все только мечты, я тоже раньше мечтал, но мир жесток и беспощаден, от нас мало что зависит, и мы вынуждены просто играть свою роль.

Святослав, удивленно вскинув брови, поднял взгляд на Ярослава.

– Странно слышать такие речи от тебя, ты все же князь, сын великого князя владимиро-суздальского Всеволода. Ты и вправду можешь создать империю, воплотив свою мечту, объединив княжества, возродить Киевскую Русь в былом величии. Я же вижу, ты достоин этого и тебе это по силам.

Ярослав печально вздохнул.

– Я младший в роду… Когда стану князем владимирским, я буду совсем стар, а если пойду сейчас силой занимать чужие столы, то на меня набросятся все, даже мои братья и отец. Мне не по силам их одолеть. Так что уже ничего не изменить, по крайней мере не мне и не сейчас.

– Я бы пошел за тобой, многие бы пошли. Руси нужна единая рука, которая объединит все племена, не должно быть новгородцев и суздальцев, должны быть русские, единый народ, под рукой сильного князя… Только так мы сможем выстоять против внешних врагов.

– К сожалению, мы больше привыкли сражаться друг с другом, чем с чужаками. Ты идеалист, мой юный друг. Но мне нравится полет твоих мыслей.

Ярослав встал и, похлопав Святослава по плечу, направился к лежанке.

– Ложись спать, ты слишком молод, чтобы думать о таких вещах. Да и мне рановато. Если кто-то услышит наши слова и передаст их моим старшим братьям, то нас могут убить, – через плечо бросил князь Романову.

Ярослав ушел, а Святослав продолжил сидеть у костра.

«Вот, значит, как, я не первый, кто думает об объединении Руси. Тот же юный Ярослав хотел бы покорить остальные княжества и стать по-настоящему великим князем. Только это, оказывается, не так просто, как кажется. Чтобы спасти Русь, ее сначала придется сжечь, вот такой парадокс получается. Не уверен, что я готов убивать своих братьев даже ради великой цели».

Святослав лег на лежанку и укрылся плащом. Сон был неспокойным, но вещих снов не снилось.

Подняли всех засветло, быстро перекусили, собрались и двинулись в путь. Непряда постоянно травил какие-то байки, повествуя о своих похождениях в теремах купеческих дочек в Киеве. И было их столько, что Романову показалось, что гридень из тех парней, что постоянно рассказывает о своих победах на любовном фронте, а сам как был девственником, так им и остался.

– Залезаю я вечером в терем к купеческой дочке через окно, а она в одной нательной рубахе, которая такая тонкая, что каждый изгиб тела видно… Груди как дыни, бедра как борт корабля, вся такая мягкая, гладкая, манящая и ручкой себя там, где пушок, поглаживает, аж по ногам течет, и губки покусывает. А я такой замер на подоконнике, рот раскрыл, аж слюна на пол капает и глаза навыкате. Я аж весь горю, ни о чем кроме ее сладкого местечка думать не могу. Лямку дернул, чтоб штаны спустить. Мой богатырь вырвался, грозит копьем вражине. А она как на ложе задницей плюхнется, ноги раскинет, чуть ногами опорные столбы кровати не перерубила. Ну я ж мужик видный, не удержался, заревел туром, перешел в галоп, опустив копье наперевес, да только забыл, что на подоконнике со спущенными штанами стою, запутался в портках, да как грохнусь на пол, аж до самой кровати докатился. Думал, своим копьем пол прошиб, до чего громко балки заскрипели. Ну, думаю, конец мне, сейчас слуги с топорами сбегутся, а я своим естеством как дятел меж балок застрял. Хорош гридень получается. Девка встрепенулась, за дверью мамка запричитала. Кричит, мол, Юленька, что с тобой, дорогая, никак ушиблась? А я как заржу, словно конь. Да чего этой кобыле будет, вон она, чуть кровать не проломила и ничего, даже ни царапинки на ней. А вот мне больно, я тяну его из щели, а он не идет, упирается. Кричу Юльке, тащи масло, вытаскивать меня будешь. А она, стерва, посмеивается надо мной, от смеха аж с кровати упала и крынку со стола с молоком смахнула. Так это молоко прямо мне под морду стекло. Лежу я теперь на полу и языком молоко с пола, как кот, слизываю. А чего делать, не захлебываться же в нем. Девка от смеха уже по полу катается, а мамка не понимает ничего, в дверь колотится. Кричит: Юленька, я спасу тебя, сейчас папку позову. Мне уже и девку совсем не хочется, лишь бы до дома добраться, слышу топот копыт по лестнице. Раз удар в дверь, я рванул, но не вытащить естество, еще удар, я снова рванул и вот на последний удар понял: либо сейчас освобожусь, либо меня ее папенька «освободит». Деваться некуда, удар в дверь, а я как рвану, так вместе с половицей вырвался и в окно. Половица в окно не прошла, впрочем, – я тоже. Половица переломилась, я нет. Богатырь крепче деревяхи бездушной. Вышел на улицу со второго этажа вместе с оконной рамой и ставнями. Штаны как парашют сработали, приземлился я на кусты крыжовника, да со ставнями на голове, как в скворечнике. Тут-то я понял, что все, что было до этого, – просто цветочки. Шипастые ветки крыжовника мне туда попали, куда приличный мужчина никого не пускает. Слышу, тесть собак спускает. Кричит: ату его, ату. Но это уже как-то второстепенно прозвучало, с крыжовником в заднице собаки уже не страшны. Перепрыгнул я, в общем, частокол в три сажени, бегу по улице в скворечнике и без штанов, а за мной куст тянется. Девки идут – смеются, мужики сочувствуют, но тоже ржут, гады. Вот как-то так добежал я до дома. После этого полгода по бабам не ходил, зарёкся. Правда, в конце концов не сдержался.