Читать «Те дни и ночи, те рассветы... (Авторский сборник)» онлайн - страница 5

Чего только не придумывали царские слуги, чтобы застращать студентов! Был выпущен даже специальный университетский устав, составленный из таких слов, как «воспрещено», «не дозволено». Строжайше возбраняется то, категорически недопустимо это… И уж конечно же безоговорочно были объявлены противу закону всякие сходки, собрания, какие бы то ни было союзы, общества, землячества. Из библиотек, и в первую очередь, разумеется, из студенческих, в спешном порядке изымалось все, что могло, по их мнению, посеять смуту.

Это только еще больше возмущало молодежь. Несмотря на непрерывную слежку, постоянные запугивания, студенты продолжали то тут, то там собираться на митинги, организовывали демонстрации. С одной из таких демонстраций на площади у Казанского собора в Петербурге жестоко расправились, но и это не помогло.

Силы сопротивления царизму росли с каждым днем.

По всей стране прокатилась весть о том, что в «Крестах» покончила жизнь самоубийством студентка, подвергшаяся унижениям со стороны жандармов. Поднялась новая волна протестов. Агенты охранки шныряли по заводам, по учебным заведениям, отыскивая зачинщиков, запугивая остальных.

Ходили слухи о том, что уже давно составлены и пересоставлены списки «крамольных элементов», что вот-вот начнутся массовые расправы. Слухи скоро стали подтверждаться.

В ночь с 4 на 5 декабря 1887 года была схвачена группа студентов Казанского университета. В их числе — Владимир Ульянов. Он в жандармском списке стоял одним из первых. «За участие в сходке!» — буркнул ему полицейский при аресте. Впрочем, сходка действительно состоялась, никто из ее участников этого и не отрицал. Что касается Ульянова, то ему предъявили обвинение еще и в том, что он вошел в симбирское землячество, — словом, дважды нарушил устав, преступил закон.

Так Ульянов и его друзья по университету попали за тюремную решетку. Сперва сидели по одиночкам и ничего не знали друг о друге, потом в одну из ночей все неожиданно очутились в общей камере, и приунывшие было парни воспрянули духом.

— Нас, оказывается, вон сколько, братцы! — воскликнул кто-то из студентов, когда в узкое, как бойница, окно просочился первый утренний свет.

Кто-то начал считать, тихо называя фамилии.

— Не трудись, — на полуслове остановил его прильнувший к решетке Ульянов, — я сосчитал уже. Сто десять. У господ министров слова не расходятся с делом.

Парень был поражен до глубины души:

— Сто десять?.. Ты не ошибся?..

— Проверь, если хочешь, но я пересчитал дважды, — ответил Ульянов.

— Но нас же всего восемьсот во всем университете! — не унимался парень. — Это же черт знает что такое!

Ульянов на мгновенье оторвался от окна, посмотрел на говорившего.

— Вот тут я вполне согласен с тобой: черт знает! Но не он один, я уверен.

Парень шутки не понял. Заметив это, Ульянов пояснил свою мысль:

— Скоро, очень скоро не только черт — все в России узнают, сколько нас тут. А когда узнают, не поздоровится господам министрам. Я верю в это, а вы? — он обратился со своим вопросом сразу ко всем, находившимся в камере.