Читать «Там, за облаками...» онлайн - страница 16

Незаметно для летчика случилось так, что скоро его начали называть уважительно по имени-отчеству — Валентином Васильевичем. А ему еще не было двадцати двух, и этим обстоятельством он немало смущался. ПО-2 при этом, конечно, помалкивал, но видно было, что он происходящее одобрял. Свое расположение к командиру он выражал тем, что ни разу за все время Мараховского не подвел, хотя, по возрасту, характер у старика был уже, конечно, не сахар, да и «здоровье» было уже не то…

Именно на этой машине Мараховский начинался как летчик. И когда однажды дотошный парень из ивановской молодежной газеты попросил Мараховского назвать ему имена наиболее запомнившихся учителей, Валентин назвал своего «старика» рядом с именами школьного учителя математики и преподавателя летного дела.

На этой машине с открытой кабиной он хлебнул всех, какие только дули над Ивановской областью, ветров всех времен года. Его полоскали дожди, засыпал снег, изводила жара, порядком поглотал он июльской пыли. Она взметывалась вверх от малейшего возмущения воздуха и стояла, непроницаемая, часами. Садиться в такую пыль, да если еще площадка попадалась такая, что ветер поддувал из-за спины, называлось «цирком».

За все это старый ПО-2 подарил ему немало минут высшего счастья: когда они набирали полетную высоту и скорость и вся механика на борту крутилась и вертелась нормально, наступало такое мгновение, в которое человек переставал ощущать себя отдельно от бесконечности, обнявшей его, и становился сам частью стихии. Приходило обжигавшее ослепительной радостью чувство полной свободы. Ему казалось тогда, что он начинает понимать чувства птиц, свободно парящих над землей.

Чувства такой остроты и силы он больше не испытал ни на одном из самолетов, на которых летал потом.

Старый самолет научил его мысли, казавшейся ему вначале, по молодости, даже как бы несколько странной: тем благополучнее и, значит, радостнее возвращение на землю, чем прочнее умеешь за работой, в полете, помнить о ней. И ему совсем в ином свете представились знакомые еще по училищным лекциям слова о том, что лучшими летчиками во все времена были те, кто умел чувствовать землю.

Она наказывает за самоуверенность, за ложное представление о собственных силах. За необдуманное лихачество, ничем, по сути, не отличающееся от жестокости, потому что оно приносит те же необратимые потерн.

Но она умеет одарить и минутами редкого счастья. Летчики чувствуют их с особенной остротой.

Потому что каждый раз они не просто отрываются от земли, они как бы прощаются с ней, оставляя мир привычных вещей и понятий, и переступают порог мира совсем иного. Там иные скорости, иные ритмы, там иная мера долгу, совести, мужеству, чести…

Пассажиры за их спиной почти не ощущают мгновения перехода через невидимый этот барьер. Пассажиры привыкли к перелетам, как к переездам в такси. Для летчиков это каждый раз — маленькое, пусть и подчиненное их воле и опыту, но все-таки чудо: прощание с землей, покорение высоты и возвращение обратно. Ведь оно каждый раз — возвращение из непростой и дальней дороги, а это всегда праздник.