Читать «Там, где шумят михайловские рощи» онлайн - страница 15
Марианна Яковлевна Басина
— Помилуйте, Александр Сергеевич. Наше царское правило: дела не делай, от дела не бегай. Скажите, как это вы могли ужиться с Инзовым, а не ужились с графом Воронцовым?
Пушкин отвечал. Но царь не унимался. Он спросил:
— Но вы же и афей? Вот что уж никуда не годится.
— Ваше величество, как можно судить человека по письму, писанному товарищу, можно ли школьническую шутку взвешивать как преступление?..»
Кончался «Разговор» словами царя:
«…Тут бы Пушкин разгорячился и наговорил мне много лишнего, я бы рассердился и сослал его в Сибирь, где бы он написал поэму
Шутки шутками, но Пушкин прекрасно понимал — официальные пути к освобождению ему заказаны, на царскую милость рассчитывать не приходится, а он жаждал свободы. «Михайловское душно мне», — писал он Жуковскому.
Чтобы вырваться на волю, Пушкин задумал побег. Когда в ноябре 1824 года Лев Сергеевич уезжал из Михайловского, старший брат поручил ему купить среди прочих нужных вещей чемодан, дорожную чернильницу, дорожную лампу. Братья договорились, что Лев приготовит в Петербурге всё для тайного отъезда Александра в Италию или Францию.
Лев Сергеевич уехал. Пушкин был печален, встревожен. Он вынужден бежать. Что ждёт его? Мысль о том, что его голос «умолкнет… под небом дальним», «угаснет в чуждой стране», была мучительно-грустной. Ведь все его помыслы принадлежали России. Он прощался с родиной, с тихим Михайловским, с братом.
С нетерпением ждал Пушкин вестей от брата. Вскоре он узнал, что друзья — Жуковский, Плетнёв, Вяземский — не одобрили рискованных планов и что Лев ничего не стал предпринимать.
В то время в Тригорское наезжал на каникулы старший сын Прасковьи Александровны Осиповой — Алексей Вульф. Он учился в Дерптском университете, жил в городе Дерпте (Тарту). Оттуда рукой было подать до Германии.
Если бы с помощью Вульфа добраться до Дерпта… Новые планы захватили Пушкина.
Узнав, что замыслил Пушкин, Вульф загорелся. Разве плох, например, такой проект — он, Вульф, выхлопочет для себя заграничный паспорт, а Пушкина увезёт с собою под видом крепостного слуги. Обсуждали, мечтали. Но отъезд не состоялся.
И тут Пушкин вспомнил: ведь у него аневризм — расширение вен на обеих ногах. Попытка не пытка: вдруг царь разрешит ему уехать лечиться в Петербург, Москву или в чужие края?