Читать «Тайны русской души. Дневник гимназистки» онлайн - страница 5

С марта 1943 года – в артели инвалидов «Искра». Более поздние данные отсутствуют… Никогда не выходила замуж (в отличие от более благополучной младшей сестры Зины) и закончила жизнь в Доме престарелых города Кирова. Она глубоко и искренне верующий, воцерковленный человек. Это, конечно, спасло ее душу в невероятных личных и глобальных трагедиях России.

Господь дал ей долгую, хотя и одинокую жизнь. Безусловно, она мечтала о браке и замужестве. Ее целомудренные влюбленности и романы могут показаться сейчас кому-то старомодными и немного смешными. Но какова рафинированная культура и сила этого чистого чувства любви?! Это очень христианская любовь к друзьям, родственникам, ближайшей подруге Лиде, мимолетным и непрерывным симпатиям среди дружески расположенных к ней мужчин. И горе тем, кто начнет с фрейдистским сладострастием интерперетировать ее мысли иначе. Тем более что дальше мыслей ничего никогда не шло. Впрочем, не стоит отрицать, что «комплекс старой девы» начиная с 1918 года явно ощутим в ее чувствах, мечтаниях…

Экзальтированность, постоянная чеховская саморефлексия и самоанализ – могут кого-то раздражать. Но представьте себе – как они были не к месту среди творцов нового социалистического общества 1930-х годов! И все же тяготы абсолютного одиночества и неприкаянной гордыни гнули эту душу, которая как бамбук через бетон упрямо пробивалась к свету и теплу гуманной человеческой жизни.

Искусствовед Г. Г. Киселева вспоминает, что в начале 1970-х годов. Нина А – ова по ее просьбе принесла в областной худмузей выписки из своего дневника, касающиеся вятских художников начала 1920-х годов – А. Деньшина, М. Демидова, А. Исупова… «Она была такая тоненькая и трогательная с очень прямой и гордой осанкой. Что Вы хотите, она же женскую гимназию еще до революции окончила! Подала мне свою ладошку и сказала: “Я – Нина А – ва”».

Мечта Нины стать художником не осуществилась. А между тем задатки к этому у нее, несомненно, были. Обращаясь 14 апреля 1921 года к известному местному художнику (своему наставнику) М. А. Демидову, она писала:

«Михаил Афанасьевич! Вы все-таки видели мои рисунки, – признаете ли Вы за мной некоторые способности и возможность дальнейшего их развития? Передо мной сейчас дилемма, для решения которой надо знать Ваше искреннее мнение…» В местном обществе того времени она явно была «белой вороной». В письме от 20 ноября 1925 года ее московская знакомая («А. С.», работавшая некогда с Ниной в вятской библиотеке) сообщала об этом так:

«Дорогая Нина Евгеньевна!

Вам всего труднее мне написать сейчас: так много вопросов теснятся вокруг Вашей личности, вопросов очень деликатного свойства, касающихся человека – художника с его особенным восприятием мира и окружающего…» Позднее (в письме от 22 января 1926 года) она же так определила причины диссонанса чувств и образа мыслей Нины А – овой новой советской эпохе:

«Вы, художники, мыслите и чувствуете особенно, и несоответствие жизненных взаимоотношений вам особенно чувствительно. Воображаю, как Вам чужда была бы современная обстановка нынешней дрягинской эпохи, если бы Вы не могли уйти от нее в Ваш зачарованный мир линий, красок, форм…» Новый мир оказался беспощаден к дореволюционной культуре русской интеллигенции. Линии, краски и формы этой культуры оказались не нужны новой власти и советскому «культпросвету». Но всё же многое осталось – в генной памяти народа…