Читать «Таежный бурелом» онлайн - страница 95
Дмитрий Петрович Яблонский
Японский офицер догнал рыжебородого и, показав прохожим иену, что-то говоря по-японски, сунул ему в руку. Великан посмотрел на монету, потом оглядел молоденького офицера и все с тем же мальчишеским озорством обежал смеющимися глазами народ, а затем широко размахнулся, и монета, блеснув в воздухе, исчезла в прибойной волне.
— Микадо… император… — возмутился офицер.
— На что она мне? Ну тя к кобыле под хвост… — отмахнулся от офицера великан, почесывая волосатую грудь. — Экий ты, право!.. Прилип, как репей к коровьему хвосту… Пусти-кось!
Но японский офицер настойчив. Взмахивая рукой, он не уступал дороги, что-то быстро говорил на своем языке.
Великан потер ухо, свирепо склонил всклокоченную голову.
— Отчепись, право дело, отчепись, бурундук. Ну чего привяз? Клещ — клещ и есть таежный.
Офицер пожал плечами, отошел в сторонку.
Между тем выгрузка орудий закончилась. К рыжебородому подошли японские солдаты. Один из них протянул пиалу.
Зеваки притихли. Ехидная улыбка зазмеилась на губах офицера. В пиале, до краев наполненной подогретой сакэ, вмещалось не менее полутора штофа.
Великан подтянул плисовые штаны, широко улыбнулся.
— Вот это, журавлики залетные, другой сказ, по русскому порядку… Ну, кто пополам разделит? Пей, гуляй — однова живем.
Охотников на даровую выпивку не нашлось. Рыжебородый свирепо двинул плечами, запрокинул голову и осушил пиалу до дна. Затем извлек из штанов трубку, высыпал в нее полпачки махорки и, задымив, во всю глотку завел:
При этом он трезвыми глазами наблюдал за Костровым, за каждым его движением.
Подкатили автомобили. Из первого вышел маркиз Мицубиси. Ему подвели снежно-белого жеребца. Оркестр заиграл марш. Солдаты выстроились, замерли. Горячий жеребец косил взглядом, грыз золоченые удила, высекал копытом искры из булыжной мостовой. Приветствуя высадившуюся дивизию, Мицубиси оглаживал коня.
— Поклон направо! — прогремела команда. Солдаты склонились в глубоком поклоне.
— Сита-ни!.. Сита-ни!.. — кричали японцы, бегая по толпе.
Рыжебородый великан стоял, вытянувшись во весь свой исполинский рост, и пускал клубы дыма.
— На колени! — кричал переводчик.
— Рехнулся никак? — огрызнулся великан. — Я только в церкви становлюсь на колени, и то раз в год — в пасхальную заутреню.
— Не разговаривать! — рассвирепел жандарм, тыча рыжебородого под ребра ножнами шашки.
— Чижик, ей-богу, чижик, — пробасил великан. — Не будет вам, ядрена копалка, здеся жизни… У нас свой медведь-шатун на троне не удержался, а чужого — прибьем, как комара.
— Взять его!
— Что?… Меня взять?
Свирепея от обиды и выпитой сакэ, великан сжал пудовые кулаки.
— А ну, пыль подколесная, с дороги!
Добродушие с него как ветром сдуло. Оледенели голубоватые глаза. Он поднял с земли толстый брус и угрожающе размахнулся. Жандармы отскочили. Великан, попыхивая трубкой и загадочно посматривая на Кострова, пошел своей дорогой.