Читать «Сын террориста. История одного выбора» онлайн - страница 22
Зак Ибрагим
В эти первые морозные месяцы 1991 года СМИ и большая часть людей в мире уверены, что мой папа — чудовище. До моей матери доходят слухи, что Лига защиты евреев якобы объявила что-то вроде своей фетвы: “Убей сыновей Нуссара”. Тем не менее для многих мусульман мой отец — герой и мученик. Меир Кахане, утверждают эти люди, сам был фанатиком, олицетворением насилия и жажды мести, экстремистом, которого осуждали даже многие единоверцы. Он называл арабов собаками. Он хотел, чтобы Израиль полностью очистили от арабов — силой, если понадобится. Так что пока одни считают моего отца настоящим демоном, многие мусульмане подходят к нам на улице, чтобы выразить благодарность. Мы получаем финансовую помощь со всего мира. Эти пожертвования обеспечивают нашу семью и даже дают нам с братом и сестрой возможность позволить себе единственное излишество за все наше детство. Однажды вечером моя мать показывает нам каталог универмага “Сирс” и говорит, что мы можем выбрать все, что захотим. Я выбираю все, связанное с черепашками-ниндзя. Потом выясняется, что отец одного из моих одноклассников в Аль-Газали так восхищен поступком моего отца, что при каждой нашей встрече дарит мне стодолларовую бумажку. Я стараюсь встречаться с ним как можно чаще. На эти деньги я покупаю свой первый “Геймбой”. Возможно, мир посылает мне двусмысленные сообщения, но “Геймбой” есть “Геймбой”.
Моего отца представляет адвокат и гражданский активист Майкл Тариф Уоррен. Когда другой легендарный адвокат-активист и бескомпромиссный радикал Уильям Кунстлер неожиданно предлагает свои услуги, Уоррен с благодарностью принимает помощь. У Кунстлера длинное скорбное лицо, очки на лбу и буйные седые волосы. Он разговаривает с нами тепло и оживленно, и он уверен, что мой отец имеет право на справедливый суд. Иногда Кунстлер и его команда работают в нашей квартире, часами прорабатывают стратегию защиты с моей матерью. Иногда мы приезжаем в его офис в Гринвич-Виллидж. На письменном столе адвоката стоит статуэтка “Давида” Микеланджело, и когда мы приходим, он из уважения к моей сестре и матери снимает свой галстук и набрасывает его на шею фигурки, чтобы прикрыть интимные части.
Кунстлер надеется убедить присяжных, что Кахане убили его из-за денежных разногласий его же сторонники, которые потом подставили моего отца. Моя мать и сама верит в эту историю — ее муж сказал ей, что он невиновен, но должно же быть
Мы снова и снова навещаем отца на Рикерс-Айленд. Я так часто вижу его в тюремном комбинезоне, что это уже окрашивает мои более ранние воспоминания. Десятки лет спустя я буду вызывать в воображении семейный обед в Клиффсайд-Парке за год или больше до ареста отца: мы все сидим за столом, и он, одетый в ярко-оранжевый комбинезон, ласково разговаривает с нами и передает мне блюдо с бараниной.
