Читать «Счастье ходит босиком» онлайн - страница 4
Лана Барсукова
Тамарка ему две полные сетки нагрузила и даже смеяться перестала. Денег не взяла. Вроде как ей неудобно стало. Но напоследок сказала, что скоро ананасы завезти обещают.
Иван принес эти круглые, господи, ну до чего же круглые и упругие, апельсины домой и разложил по тарелкам. Расставил эту красоту по квартире. На журнальный столик, на спинку дивана, на полку поверх книг. И снова на журнальный столик. Потому что комната была маленькая, а апельсинов было много. Со стены на это пиршество смотрела египетская царица Нефертити, и, как показалось Ивану, в ее взгляде было какое-то презрение. Она продавала себя дороже.
Хлопнула дверь, пришла Вера. Иван замер и затаил дыхание. Он боялся разоблачения и одновременно чувствовал себя героем. Раздобыть апельсины зимой за полярным кругом – это, конечно, не геройство, но что-то героическое в этом есть.
Вера зашла и ахнула. Но прежде чем она ахнула, буквально за секунду до этого, Иван успел заметить, что Вера вполне себе румяная. И блеск в глазах такой, что хоть прикуривай от нее.
Но, как потом выяснилось, прикуривать от нее начал не Иван. А Федор. Был такой щегол в их гарнизоне, самодеятельностью заведовал. Он создал театр, где практически все роли исполняли женщины. Как театр кабуки, только наоборот. Японцы в своем театре только мужчинам роли давали. Иван потом много про театр читал и понял, что правы японцы – мудрецы узкоглазые. Тысячу раз правы. И как они в свои щелочки разглядели, что если человек голос или тело ломает, то у него и внутри что-то ломается? И получается, что блуд – это не грех, а побочное свойство профессии. Женщин от этого ремесла подальше держать надо.
Опять выходило, что Вера не виновата. Если другой артистке можно, то чем она хуже? А она, по правде говоря, даже лучше. Иван смотрел на жену и тихо сам себе завидовал. Вера у него красивая и светлая, наивная и любознательная. Такую беречь надо, за ручку на курсы кройки и шитья отвести. А он с утра на службу, и разбирайся со своей жизнью, как знаешь. Вот она и пошла в театр записываться. Ну а дальше от нее уже ничего не зависело, дальше все по японским заветам получилось. Можно сказать, профессиональная деформация личности с ней приключилась.
Иван жену не ругал, вообще никак свое знание не проявлял. Как в кулак себя зажал, аж костяшки побелели. Терпел до премьеры. Нельзя же человеку праздник портить. Вера столько сил на эту роль положила, перед зеркалом репетировала, платье из тюлевой занавески шила. Занавеска была почти новая, ей бы еще висеть и висеть.
– Зачем ты так? Может, не надо?
Вера молчала, потом тихо прошептала:
– Иван, прости, но я не могу иначе.
– Ну раз тебе это надо…
– Иван, ты святой.
– Да ладно. Чего уж теперь. Буду в городе, новую занавеску куплю.
– Так ты про занавеску? – Вера осела на кровать.