Читать «Струна (сборник)» онлайн - страница 28
Илья Наумович Крупник
Я всех помню. Нам тогда вместе было хорошо.)
Туркмения
23/IX – 61 г.
Туркмения встретила нас дождем. Дождик шел мелкий, как в Москве. Стояли лужи в Красноводске, пыльном, песчаном городе с белыми облупленными домами. Унылый, грязноватый город под туркменским солнцем. Город, памятный многим еще с войны.
Едем с начальником отряда Сашей в автобусе. Вертится в голове песенка их экспедиции. Никак не отвяжется:
Напротив нас в автобусе туркмен в платке, в чалме, очень похожий на кинобасмача. Но вместо халата – брезентовая у него куртка буровика.
А у сидящего рядом с нами старика лицо, словно засохшая глина с глубокими красивыми морщинами.
Вокруг туркменки в разноцветных платьях кормят грудных детей. Да по проходу бегает, не боясь упасть, девочка в красном платке, в малиновой расшитой безрукавке. Подпрыгивают, звенят на безрукавке нашитые монетки, висюльки металлические, медальки, кружочки. Ей хорошо.
Потом мы едем уже на поезде, тянутся за окном горы Куба-Дага. Они как развалины древних крепостей. Пласты горизонтальные песчаника, красноватых мергелей, известняка.
Вершины тоже ровные, горизонтальные. И перерезают это всё вертикальные складки. Мрачная, торжественная красота. Как лицо старика-туркмена.
Джебел
Джебел невзрачный, в общем-то, поселок. База экспедиции КЮГЭ – комплексной южно-геологической экспедиции.
Невзрачный… Только на обычных крышах блестят какие-то металлические сигары, словно макеты подводных лодок. Что это?…
На крыльце ближнего дома под навесом одинокая фигура молодого человека в одних брюках, без рубашки, худенького, но мускулистого. Студент, старший коллектор Юра. Остальные в «поле», но скоро, объясняет, должны прибыть.
Ветер, жара. Ветер кружит, вздувает вверх какие-то белые бумажки. А «сигары» на крышах, – поясняет Юра, – это емкости для горючего, использованные с реактивных самолетов. В сигарах – вода.
Мимо, близко – я вижу в просветах за домами – идут лошади, закутанные в попоны-одеяла. От жары. На лошадях туркмены в громадных бараньих папахах. По ветру шерсть на папахах развевается. Блестящие, прокаленные до синевы лица людей.
Пустыня
26/IX – 61 г.
Все уже в сборе. Отряд на грузовике вечером выезжает в «поле».
У меня температура и болит живот от здешней непривычной воды.
Юра усаживает меня перед ведром, полным красной водой от марганца. Надо выпить всё ведро. Так лечат. И я пью кружку за кружкой. Иначе поехать со всеми не смогу. Юра мой спаситель.
27/IX – 61 г.
Едем всю ночь. В кузове все дремлют, вповалку. Ветер. Под фарами белая дорога, следы колес на песке.
Глаза слипаются. И ты уже не здесь, а на лесной зимней дороге, и темнеют сбоку высокие, высокие деревья.
Откроешь глаза, и опять ты в ночной пустыне, и нет больше никакого снега, да и снег-то под фарами голубой. И не деревья высокие, а кустики саксаула и кандыма. И белые кругом пески. И такой здесь запах озона. Нет, это не то, не озон, а словно в рентген-кабинете. Странный запах свежести и электричества; есть у электричества запах? Вот он и есть, он самый, ночной запах песка. А то вдруг доносит ветер, ты чувствуешь, горящий саксаул, верблюжий навоз. Стоянка где-то, запах жилья.
