Читать «Стратагема ворона» онлайн - страница 8

– Хватит тянуть, Экесра, – сказал отец Кируев. – Если собираешься сдать меня властям, просто покончим с этим.

– У меня идея получше, – ответила мать Экесра.

Кируев не расслышала, что она сказала дальше, потому что наконец заметила: несмотря на механический голос матери Экесры, по ее щекам текли слезы. Это смутило Кируев, хотя она не могла сказать почему.

– …в порядке суммарного судопроизводства, – говорила мать Экесра. Что бы это ни значило.

Мать Аллу подняла голову, но ничего не сказала. Она только терла глаза.

– Ребенка-то пожалей, – наконец проговорил отец Кируев. – Ей всего одиннадцать.

Глаза матери Экесры сверкнули такой ненавистью, что Кируев захотелось съежиться и закатиться под стул.

– Тогда она достаточно взрослая, чтобы понять, что ересь – это реальная угроза с реальными последствиями. Не совершай новых ошибок, Ктеро. Я никогда тебя не прощу.

– Я бы сказал, поздновато для этого. – Лицо Ктеро сделалось каменным. – Знай, она этого не забудет.

– В том-то и дело, – сказала мать Экесра все тем же убийственным тоном. – Было слишком поздно спасать тебя, когда тебе пришло в голову изучать устаревшие календари. Но еще не поздно остановить Кируев, чтобы она не кончила, как ты.

«Я не хочу, чтобы меня спасали, я хочу, чтобы все перестали ругаться», – подумала Кируев, но ей и в голову не пришло возражать матери.

Отец Кируев даже не вздрогнул, когда мать Экесра положила руки ему на плечи. Сначала ничего не происходило. Кируев посмела надеяться, что примирение все-таки возможно.

Потом они услышали скрип шестеренок.

Сводящий с ума звук шел отовсюду и ниоткуда – лязг и грохот с несообразными ритмами, обрывающиеся на середине последовательности, сбивающий с толку хрустальный перезвон, распадающийся в шум помех. По мере того как шум усиливался, фигура отца Кируев выцветала. Сперва его очертания приобрели цвет тусклого серебра, а плоть расплющилась в полупрозрачный лист, сквозь который виднелись беспорядочные диаграммы и ворох цифр, кости и кровеносные сосуды, превратившиеся в сухие узоры. Прикосновение смерти – то, чем владели только Видона.

Мать Экесра разжала хватку. Трупная бумага – всё, что осталось от её мужа, – с ужасным шелестом опустилась на пол. Но это был не конец; Экесра была адептом аккуратности. Она опустилась на колени, подняла лист и начала складывать. Складывание бумаги было особым искусством во фракции Видона. Кроме того, это было одно из немногих искусств, которое фракция Андан, гордившаяся своим доминированием в культуре гекзархата, презирала.

Когда мать Экесра закончила складывать двух сплетающихся друг с другом лебедей – замечательная работа, достойная восхищения, если не знать, откуда взялась бумага, – она положила ужасную штуковину на пол, бросилась в объятия матери Аллу и разрыдалась.

Кируев простояла там почти час, безуспешно стараясь не смотреть на лебедей даже краем глаза. У нее вспотели руки. Она предпочла бы спрятаться в своей комнате, но это было бы неправильно. Поэтому она осталась.

В те ужасные минуты (их было семьдесят восемь, она помнила) Кируев пообещала, что никогда не заставит так плакать ни одну из своих матерей. И все же мысль о том, чтобы присоединиться к фракции Видона, даже чтобы доказать свою преданность гекзархату, была невыносима. В течение многих лет ее сны были наполнены сложенными бумажными фигурами, которые сминались и превращались в мокрые, массивные подобия человеческих сердец или сдирали с себя слои до тех пор, пока не оставалось ничего, кроме путаных рядов запрещенных чисел.